Ночи северного мая

– Влад, ты чего сидишь? – крикнул Игорь, брызгая слюной. Карецкий брезгливо поморщился. Москвин вытащил из кармана носовой платок. Когда-то Дора Клементьевна приучила его к носовым платкам. Привычка въелась в него как пиявка.

– Держи, Влад, он чистый!

– Вставай, Влад! – заорал Кручинин, выдёргивая платок из рук Сергея. Он кричал и бесновался, понимая, что его никто не слышит. В зале кричали все, кто мог кричать, кто имел на это моральное право. Это были лохматые люди с лохматыми шапками. В этот вечер они имели право на всё. Большое количество сотрудников развязало им руки. И в этот момент Сергей почувствовал себя свободным. Такое чувство он испытал, когда умерла Дора Клементьевна. Ощутив в руках грузное неподвижное тело, Москвин едва удержался на ногах от нахлынувшего счастья. После ухода благодетельницы наступила новая жизнь. Может, она была хуже, но она была другая. Ощущение свободы Сергей запомнил навсегда, и сейчас его голова закружилась от счастья. Он знал, что должен защитить себя от надвигающихся неприятностей.

Москвин толкнул Влада в сторону человека, из-за которого столько народу сбилось в непонятную мешанину, а сам изо всей силы ударил Кручинина в живот и продолжал бить, не замечая ничего вокруг. Кто-то кричал, в глубине зала визжали, всё смешалось и вдруг погасло. Последним воспоминанием были глаза Влада. Они с мольбой и ужасом смотрели на него, не веря, что Сергей Москвин может быть таким. Оттого, что друг смотрел на него с невыразимым ужасом, Сергей всё бил и бил Кручинина, не в силах остановиться. И вдруг наступила пустота. Исчезли крики, вопли, шум, и только плачущие глаза друга плавали по краям пропасти.

* * *

Из пустоты его вытащил странный звук. Сергей открыл глаза. Белое пятно наверху постепенно обретало очертания. Вон там, в центре, висит лампочка, по краям потолка повисла паутина. Спираль тонко позванивала от напряжения. Это его комната в общежитии, но как он сюда попал? Сергей перевёл взгляд на настенный календарь, затем на часы. Всё без движения, словно застыло в ожидании чего-то страшного. Он пошевелился, стараясь выдернуть из-под спины затёкшую руку. В дверь негромко постучали, потоптались, подождали немного, затем просунулся Танин нос, а за ним появилась она сама, в цветастом коротком халатике.

– Серёженька, как ты? – Она бросилась к нему и схватила руку, но Сергей отдёрнул, скривившись от боли.

– Тебе больно?

Она наклонилась близко, он почувствовал жаркое дыхание и лёгкий кислый запах изо рта. Сделав усилие над собой, натужно улыбнулся, если можно было назвать улыбкой кривой оскал потрескавшихся губ.

– Нет, не больно!

Сергей боялся спросить, каким образом он очутился в своей кровати. Таня могла не знать, она же приходит поздно.

– Тебя привёз домой товарищ Басов, он такой хороший дядя, такой хороший! – верещала Таня, не обращая внимания на искривлённую физиономию Москвина. Она поправила подушку, смочила ему губы мокрым куском ваты, поднесла стакан воды.

– Пей, а то умрёшь от сухости!

Сергей послушно выпил. Танина забота пришлась кстати. В голове немного прояснилось. Кое-что Татьяна всё-таки объяснила. Товарищ Басов привёз бесчувственное тело Сергея по месту жительства – значит, не всё так страшно. И вдруг Москвин подскочил на кровати, но тут же рухнул обратно. Где Карецкий, что с ним? Татьяна вряд ли знает, что произошло в злополучном кафе на Невском.

– Лежи пока, я чаю принесу.

Она ушла, опахнув его запахом давно не мытого тела из-под короткого халата. Москвин заскрипел зубами. Вот свалилась ему на голову заботливая соседка, с чего бы она так разошлась? Он с трудом поднялся, превозмогая боль во всём теле, натянул брюки, поискал глазами рубашку. Она валялась под столом, сменив белый цвет на мрачный серый. Он дошёл до шкафа, вытащил свежую рубашку, натянул на себя, раздумывая, как бы ему умыться без Таниной помощи.

– Ой, ты что, встал уже? – закричала Таня, внося в комнату поднос с чашкой и чайником. – Тебе на Дворцовую надо, к врачу. Ты весь израненный. Хочешь, дежурного врача вызову?

– Нормально, Таня, не надо! Там очередь? – покраснев от стыда, спросил Сергей.

– В туалет? Нет, никого нету. Все уже на работе, а кто с дежурства пришёл, те отсыпаются. Иди уж, стеснительный ты наш!

Сергей вышел, провожаемый улыбчивым взглядом соседки. Он умылся под раковиной на кухне, посмотрел в окно. Осенняя хмарь тяжелым пологом завесила мрачный город, полностью поглотив его под собой. День ещё не начался, но рассвет явно запаздывал. Москвин вздохнул. Пора ехать на службу. Там всё прояснится. Он вернулся в комнату, под пристальным Таниным взглядом, обжигаясь, выпил чаю.

– Вкусный чай, Таня, спасибо за заботу! Я пошёл.

Она громко фыркнула, не в силах сдержать обиду. Сергей почистил ботинки гуталином, долго растирая их тряпкой, затем громко высморкался и выбежал из общежития. Всё это время Таня молча стояла за его спиной немым укором.