Ночи становятся короче

Магда попросила у ребят их фотокарточки и ушла. Вернулась она к обеду. Принесла справки и удостоверения, что оба работают на военном заводе и потому освобождены от несения военной службы.

— Теперь вы хорошо прикрыты, — сказала девушка.

Ребята отправились в путь. До проспекта Шарокшари шли пешком. Лаци переживал, как бы случайно не встретить мать, брата или кого-нибудь из соседей.

До отправления поезда осталось десять минут, и парни, стоя на улице, рассматривали прохожих.

В сторону Пешта гитлеровцы пошали колонну военнопленных. Оборванные, шатающиеся, они с трудом тащились по улице. Были среди них такие, кто поддерживал под руку соседа. Вооруженные гитлеровцы кричали, чтобы пленные шли быстрее.

Один пленный, шедший сбоку, вдруг упал. Несколько минут он лежал лицом вниз, потом пытался встать и снова упал на пыльную дорогу. К нему подбежал, снимая на ходу карабин, гитлеровец.

— Бог ты мой, сейчас он его застрелит! — вскрикнула женщина.

Пассажиры, вышедшие из зала ожидания, стояли на краю тротуара и смотрели на колонну.

Не верилось, что таким теплым осенним днем на окраине Будапешта в присутствии множества людей кто-то может снять карабин и ни за что убить человека.

Ведь этот гитлеровец, казалось, тоже был человеком. Несколько располневший мужчина лет сорока. На его лице не было видно печати подлости или зверства. Скорее всего, оно выражало рассеянность и тупость.

В этот момент к лежавшему на земле пленному подошел товарищ, обнял его и поднял. Гитлеровец замахнулся на только что лежавшего на земле пленного прикладом, но другой пленный, который поддерживал ослабевшего товарища, повернул к гитлеровцу свое черно-серое лицо и сунул ему под нос костлявый кулак.

Гитлеровец пробормотал что-то и пошел в голову колонны. Раздался свист приближающегося состава, и люди побежали на платформу.

Когда проехали Дунахарасти, Лаци, задумчиво глядя перед собой, произнес:

— И откуда у этих русских такая сила?

— А у нас откуда наша беспомощность?.. — вопросом на вопрос ответил возмущенный Йене. — Сейчас мы вынуждены молчать, да и не могли бы поступить иначе. И такова, пожалуй, вся Венгрия. Но бывает в жизни каждого человека такая минута, когда он, не думая о последствиях, рискует жизнью, действует по совести, без оглядки, так как знает, что позже ему будет стыдно смотреть людям в глаза. Не такая ли минута была сейчас?

Лаци ничего не ответил другу. Он молча смотрел в окно. Потом закрыл глаза и стал прислушиваться к убаюкивающему стуку колес. На него нахлынули воспоминания.

В Сигетчепе они сошли с поезда и отправились искать подруг братьев Шомошей, сестер Видоцки. Им повезло: обе сестры оказались дома. Они чистили в летней кухне перец для приготовления лечо. Одеты сестры были в ситцевые платья, на ногах — старые башмаки. Вид самый что ли на есть домашний. Видно было, что они не рассчитывали на приход молодых людей. Йене они знали по рассказам своих ухажеров, и ребятам достаточно было сослаться на Арпи, чтобы их сейчас же начали устраивать на новом месте.

— Марчи, ты готовь лечо, а я сбегаю к дядюшке Франци, — распорядилась Клари, старшая из сестер.

Лаци украдкой рассматривал пышных белокожих и белокурых девушек, казалось, специально созданных для любви. Можно было понять братьев Шомошей с их желанием снимать отдельную комнату.

Старику швабу не надо было долго объяснять, что к чему. Он, что называется, без разговоров отдал ключи Лаци.

Для друзей наступили времена безделья и кочевой жизни. Лето близилось к концу, над головой ярко сияло солнце, и ребята каждый день ходили купаться на Дунай. Лаци находил, что вода в реке стала уже холодной, но все же купался, а потом сразу же бежал на лужок погреться на солнышке. Йене же мог часами сидеть в воде. Через несколько дней они вырезали себе удочки, но примитивные самодельные крючки, сделанные из булавок, рыба пренебрежительно обходила стороной.

Накупавшись, друзья рвали яблоки и груши в садах, бродили вдоль реки, жарили на костре сало. Иногда им попадался почтальон, развозивший на велосипеде письма и повестки по хутору. Он приветствовал их, как старых знакомых. Когда же они еще издали замечали приближавшийся наряд жандармов, сразу скрывались в зарослях кукурузы.

На ужин варили картофельный суп или пекли картошку. Иногда в гости к ним приходила одна из сестер Видоцки — чаще всего это была Клари, — приносила им свежие газеты и, пока они читали, быстро готовила им ужин. Потом она усаживалась на пороге, подтянув колени к подбородку и, прислонившись спиной к дверному косяку, курила сигарету и разговаривала с Йене. Лаци казалось, что Клари приятно быть в обществе Йене, и, может быть, она даже ждет какого-то сближения с ним, потому что Арпи находится сейчас далеко. Домой она уходила поздно, когда на землю спускалась ночь. Клари не разрешала ребятам провожать ее: боялась, как бы они случайно не наткнулись на наряд жандармов. Лаци редко разговаривал с ней. Магда настолько завладела его сердцем, что на других он не обращал никакого внимания.