Ночной нарушитель (сборник)

Держась руками за трос, она прошлась по нему немного вниз. Жесткий, в рванине нитей, в напластованиях ржави металл, с трудом гнущийся, тяжелый. Накидывать на него надо удавку с двойным узлом, да закрепить покрепче, иначе уйдет – вес у этой железной дуры не менее ста килограммов, плюс сила волны – может запросто поволочь с собою даже «Трою».

Перевернувшись, Ирина прошла немного по тросу вверх и, почти невесомо оттолкнувшись от него, отплыла в сторону. Она слышала, что немцы, например, не только лепили к минам сосцы-взрыватели, но и минировали тросы. Если судно зацепит лишь обрывок троса, то мина все равно сдетонирует, все равно рванет, и судну – даже торговому, рыболовецкому, необязательно военному, уготована одна участь – поджариваться на пламени.

Нет, никаких довесков на обрывке троса не было видно… Ирина двинулась наверх.

– Ну что? – спокойным глухим голосом поинтересовался Корнешов, но тут на шлюпку навалился очередной вал, заглушил голос.

– Линь я закреплю… постараюсь закрепить покрепче, а дальше ты сам знаешь, что надо – волочь мину отсюда подальше.

– А если вытащить из воды весь трос?

– Не получится, Лева, – слишком тяжелый, сил не хватит. Готовь линь, – она приподняла очки, вытряхнула несколько капель воды, натекших внутрь, – а может, и не вода это была, может – пот. Повтоила: – Выход один-единственный – линь, а потом буксир.

Линь линем, приготовить его несложно, но в черную холодную воду нырять придется не мужчине, а женщине, и Корнешов был против этого.

– Михалыч, под банкой афганская бурдахайка стоит, вытаскивай ее на белый свет, – скомандовал Корнешов.

– Чего-чего?

– Да ящик с инструментом. Там моток хорошей веревки… Тащи!

Михалыч выждал момент между волнами, освободил одну руку от весла и выдвинул «бурдахайку» наружу. Поморщился: тяжелая, зараза. И чем ее только боцман набил? Зарплату, что ли в полтинниках получил и высыпал туда? Для остойчивости корабля.

Корнешов перегнулся через лавку, подцепил «бурдахайку» за ручку и подтащил к себе. Удавку, которая будет затянута на обрывке троса, он соорудил быстро. Чем сильнее они станут тянуть, тем прочнее будет удавка.

Не потому, что был большим умельцем по этой части, по другой причине, вполне понятной – обстоятельства брали за горло: в любую минуту из глубины могла вылезти подводная лодка или показаться большой, не боящийся штормов корабль… Положение такое, что кузнец-тяжеловес запросто может сплясать лебедя в «Лебедином озере», а бабка с репчатыми пятками – сесть за штурвал самолета компании «Ют-эйр». Чем быстрее будет уничтожена мина, тем спокойнее станет всем.

Ирина тем временем снова оттолкнулась от борта шлюпки и ушла в воду. Несмотря на все свое спокойствие, Корнешов сжался, глянул ей вслед и протестующе покачал головой: ну неженское это дело – ликвидировать мины, они бы справились с этим и без Ирины!

Он приготовил еще одну удавку, чтобы было, чем подстраховаться, затем отсек ножом кусок линя – на случай, если одна из удавок соскользнет, – пусть будет под руками кусок веревки.

Мину швыряло туда-сюда, она кувыркалась беспомощно и очень опасно: вначале какой-нибудь хрипучий вал подбивал ее к «Трое» и она, угрожающе взметнувшись на гребень, совершала бросок на несколько метров, потом ржавый шар подхватывала другая волна, отшвыривала в обратную сторону.

В воде, в глуби, броски волн почти не ощущались, хотя перемещения самого моря, огромных масс, похожих на студенистое стекло, – у строителей есть такой материал, называется «жидкое стекло», очень похоже, – происходило постоянно и было хорошо заметно, человек казался сам себе замурованным в это «жидкое стекло», будто древняя муха в балтийский янтарь.

Здесь в воде – свой мир, который человеку «неморскому» понять почти невозможно, хотя все кажется очень знакомым. Ирина нырнула ниже и увидела плоскую, заросшую травой каменную площадку – макушку подводной скалы, на ней хищный, похожий на электрический плуг здоровенный краб, он и цвет имел «электрический», будто был уже сварен в ведре, – отгрызал лапу морской звезде, тоже дурехе немаленькой, шириной со сковородку, в которой готовят яичницу на пять матросов сразу… Но малоподвижная звезда была беспомощна – ни дернуться не могла, ни пошевелиться, только зеленовато-бурый цвет ее обретал кровянисто-красный оттенок, как у сваренного краба.

Увидев удлиненный человеческий силуэт, краб почувствовал опасность, завращал зернышками глаз, прикрепленным к тонким прутикам перископов, но отказываться от завтрака не захотел и начал отстригать лапу звезде с удвоенной скоростью. По-буржуйски ведет себя членистоногий. Как американец в Африке.

Изогнувшись, будто гимнастка на соревнованиях, Ирина ластами отогнала наглого «буржуина» от несчастной звезды. Тот в панике прыгнул с края подводной скалы прямо в преисподнюю.

Чуть ниже выступа, облюбованного звездой, Ирина увидела две семужьи семьи, семги плыли неторопливо, четыре штуки: два самца и две самки. Подоспевал период нереста, скоро они из моря уйдут в реки.