Ночной поезд на Марракеш

Ей ужасно не хотелось оставлять Тома, тем не менее нужно было выбираться из кузова, чтобы дождаться Беа. Викки выпрямилась, приготовившись к прыжку, и внезапно почувствовала резкий толчок. Грузовик тронулся с места. Девушку отбросило вперед. Она приземлилась на четвереньки на дно кузова и закричала, чтобы водитель остановился. А когда она снова попыталась выпрямиться, грузовик дернулся, и она снова упала. Викки принялась орать во все горло, однако водитель так и не остановился. Эх, если бы у нее была возможность докричаться до него… но теперь, когда грузовик трясло и качало, из кузова уже было не выпрыгнуть. Водитель гнал машину по петлявшей дороге, и Викки оставалось только держаться. Ухватившись за борт, она снова заорала. Бесполезно. Грузовик уже набирал скорость. Господи Исусе! Беа!

Глава 21

Касба дю Паради

Клеманс

Ахмед с Мадлен куда-то запропастились. Клеманс, борясь с нарастающим отчаянием, ждала их во дворе на случай, если они решили спуститься в деревню. И хотя в данный момент все мысли Клеманс занимала в основном безопасность внучки, которую следовало предупредить о Патрисе, поехать прямо сейчас в Марракеш она не могла – в любом случае нужно было дождаться Мадлен.

– Поторопись, Ахмед, – снова и снова повторяла Клеманс. – Поторопись!

Она вновь и вновь проигрывала в голове угрозу Патриса, и от этого ожидание становилось еще мучительнее. Она выпила стакан воды и, чувствуя, как бешено колотится сердце, бросилась в спальню за пистолетом, спрятанным в бельевом ящике среди практически неношеных шелковых вещей. Единственной хорошей вещью, которую сделал для нее отец, было то, что он научил дочь стрелять. До этих уроков стрельбы она в жизни не держала в руках заряженного пистолета, а получив необходимые навыки обращения с огнестрельным оружием, стреляла из отцовского пистолета только однажды, да и то очень давно. Ее собственный пистолет модели 1935А был стандартным французским личным оружием, которое широко использовалось во время Второй мировой войны. Клеманс, купившая пистолет на черном рынке, регулярно чистила и смазывала его, поэтому сейчас ей оставалось лишь протереть блестящую поверхность и положить пистолет в сумку.

Трясущимися руками она достала запасную обойму с восемью патронами и тоже положила в сумку вместе с парой-тройкой ночных принадлежностей.

А вскоре после этого вернулся Ахмед. Он помог Мадлен спуститься с ослика и подвел ее к Клеманс.

– Мы не поехали в деревню. Уж больно ухабистая дорога. Поэтому мы просто сидели под деревом и смотрели на птиц.

Поблагодарив Ахмеда, Клеманс сказала:

– Послушай, Ахмед, мне нужно срочно поехать в Марракеш.

– Мадам, я вас отвезу. За старой дамой присмотрит моя сестра.

– Я знаю, что присмотрит. Но я хочу, чтобы ты остался здесь, а сестру отправил домой.

У Ахмеда округлились глаза.

– Хорошо, мадам. У вас проблема?

– Сейчас нет, хотя она может возникнуть. Если вернется тот мужчина, что приходил утром, не впускай его в дом. Его зовут Патрис Калье. Это страшный человек. Пересели мою мать в комнату в башне. Ради ее безопасности. И попроси Надию передать вашему брату, чтобы шел сюда. Он поможет охранять дом. Запри все окна и двери, но строители пусть продолжат работу.

– Не беспокойтесь, мадам.

Клеманс отправилась к матери и, поцеловав ее, прыснула ей на запястья духами «L’Heure Bleue», которые та любила. Поначалу аромат духов напоминал Клеманс о несчастливых временах, хотя постепенно она привыкла к их романтическому, сладкому, пряному запаху, и теперь они скорее ассоциировались со временем до того – тогда ей только исполнилось тринадцать и она все еще была невинна. В то переломное время, пока отца не было дома, они с матерью сидели во дворе в окружении звуков приближающейся ночи под бархатным беззвездным небом.

Всякий раз, как Клеманс вспоминала те дни, ее охватывала меланхолия. Меланхолия, которая приходит вместе с осенью жизни, когда почти все хорошее осталось позади, а надежды и безапелляционность отрочества исчезли без следа, сменившись пониманием того, что будущее так или иначе ничего хорошего не сулит. Хотя это вовсе не было тоской по прошлому. Нет. Это было тоской по тем временам, которым не суждено повториться. Тебе не суждено вновь пережить юношескую любовь, не суждено в первый раз попробовать шампанского, не суждено узнать, что ты сделал что-то в последний раз. По крайней мере, в этой жизни. И не имеет значения, ждешь ты смерти или нет, она всегда приходит неожиданно, словно сон.

Сжав на прощание руки матери, Клеманс покинула террасу, нашла ключи от джипа и еще раз попросила Ахмеда позаботиться о Мадлен. Он поинтересовался, как долго она будет отсутствовать.

– Сколько потребуется, – пожала плечами Клеманс.