Ночной сторож

ЗАМЕЧАНИЯ СЕНАТОРА АРТУРА В. УОТКИНСА ЯВЛЯЮТСЯ ПРЯМЫМИ ЦИТАТАМИ ИЗ ОТЧЕТА КОНГРЕССА.

* * *

Они вошли в большое помещение, обшитое деревянными панелями медового цвета. Внушительная полукруглая скамья из резного дерева, разделенная на отсеки, напоминающие парты, занимала один конец зала. Приглушенный свет лился на нее через огромное окно. В центре стоял длинный прямоугольный стол, обращенный в сторону этой большой парты. Все члены делегации пожали руку сенатору Милтону Р. Янгу, мягкому и вдумчивому, с гранитным подбородком боксера. Всю дорогу от Форт-Бертольда Мартин Кросс, дружелюбный, морщинистый и сообразительный, болтал с сенатором. Томас остался у стола, разговаривая с ними, в то время как остальные участники слушаний сели за стол. Мозес и Джагги что-то пробормотали друг другу. Патрис сложила руки на коленях. Рядом с ней сидела Милли, глядя прямо перед собой. Она находилась в трансе от ужаса.

Милли смотрела на утопленную в стене панель за местами, которые должны были занять сенаторы. Возможно, это был дверной проем. Панель украшали линии, пересекающиеся под острыми углами. «Такой узор явно к удаче, – подумала она. – Повезло, повезло, повезло. И я не суеверна». Как Милли делала всегда, оказываясь в затруднительном положении, она принялась оценивать расположение всего, что находилось в зале. Дверной проем, если это был действительно он, находился идеально по центру, что вселяло уверенность. Но тяжелые портьеры, отчасти перекрывающие поток света, льющегося через окно, висели слегка кривовато. От этого Милли захотелось плакать. А она никогда не плакала. Она собралась с духом и нашла утешение в огромных бронзовых бра по обе стороны от нее – те буквально бросали вызов геометрии. Светильники выглядели как уличные фонари. От них исходило сияние, почти незаметное в залитой светом комнате. Зажженные светильники отвлекли внимание Милли, но потом ее кровь забурлила в тревоге, когда раздалась просьба встать. Она принесла присягу вместе с остальными и села слева от Томаса. Раздались шорохи и приглушенные разговоры – сенаторы совещались. Милли успокаивала себя, проверяя и перепроверяя порядок страниц своего заявления. Сенатор Уоткинс начал говорить. Милли сперва запаниковала, но потом взглянула на лежащие перед ним бумаги и поняла, что он всего-навсего еще один мужчина, который не умеет печатать.

Сбоку, рядом с гигантской партой, села женщина в строгом костюме. Она положила пальцы на клавиши своего степотипа[116] и начала печатать. Ага. Вот оно что. Милли вдруг пришло в голову, что эта женщина, стенографистка, сидящая за красивой машинкой, будет выслушивать и печатать ее слова. Милли позволила этой мысли постепенно наполнить себя тайной уверенностью.

Сенатор Янг говорил хорошо и сказал именно то, что члены племенной делегации втайне надеялись от него услышать. Он настаивал на том, что штат не может вмешаться и взять на себя ответственность федерального правительства. Что, во всяком случае, правительство должно финансировать дорогостоящую программу профессиональной подготовки в резервации.

Томас взял слово.

Начал он с того, что представился, произнес несколько подобающих случаю учтивых фраз, а затем высказал настойчивую просьбу, чтобы в стенограмме было указано: поездка представителей резервации в Вашингтон оплачена щедростью ее жителей, а не правительством. О боксерском поединке не было сказано ни слова.

Сидя позади Томаса на одном из мест, предназначенных для сторонников и заинтересованных лиц, Патрис моргнула и вспомнила рассеченную бровь Лесистой Горы. На мгновение в тот снежный день ее очки скользнули на кончик носа, и Патрис увидела на его лице свежий, все еще заживающий шрам. Как быть с ним?

* * *

Вместо того чтобы оспаривать само предложение о прекращении действия договоров, делегация племени решила выиграть время. Пятилетний план правительства несостоятелен, поскольку резервация в настоящее время не в состоянии выжить без посторонней поддержки. Просьба это учесть. Потом, чтобы сдержать возмущение, от правительства потребуется еще больше денег.

Описание резервации Черепашья гора.

Сперва заявление о решительном несогласии. Затем половник кукурузного сиропа – благодарность правительству за приложенные усилия и потраченное время, после которого еще одна ложка меда сенатору Уоткинсу и помощнику комиссара по делам индейцев Х. Рексу Ли[117], авторам двух предложенных мероприятий, которые лишат людей всего, что они имеют.

Уоткинс прервал выступающего и заговорил сам.

Томас подумал: о черт, не сдавайся! Не сдавайся! Продолжай, как начал. Не позволяй ему смотреть на тебя учительским взглядом, не позволяй бросаться в тебя восьмидолларовыми словами, не позволяй ему…

…и вдруг в комнате возник Родерик.

Родерик