Ночной сторож

Патрис заглянула в свое ведерко с ланчем, как будто его содержимое могло предсказать ей судьбу. Она вздохнула. Морковь и вареная картошка. Может, добавить немного соли? Она попросила ее у Бетти. Та передала щепотку, завернутую в газетную бумагу, и жадно проглотила еще одно яйцо.

– Как же ты их ешь, если от них тебе становится так плохо? – спросила Кудряшка Джей.

– Что такое небольшой пердеж? – бросила Бетти. – Я люблю яйца. Вы подписали петицию?

– Я ее подписала.

– Я думаю, вручать должна Патрис.

– Валентайн сделает это лучше, – возразила Патрис. – Или Дорис Лаудер.

– Дорис этого не сделает, – проговорила Валентайн. – Она не хочет… ты знаешь, чего она не хочет.

– Сока Кузнечика, – подсказала Бетти.

Патрис поперхнулась. Сколько раз кузнечики брызгали своим коричневым соком ей на руки? Ее посетила мысль о Волде. Она снова закрыла крышкой ведерко для ланча.

– Это сделаю я, – вызвалась Валентайн. – Мне нужен перерыв на кофе. К тому времени, как я заканчиваю работу, я едва могу пошевелить руками.

– Предполагалось, что перерыв отменили временно, и нам должны были его вернуть, – сказала Бетти, снова пукнула и подняла палец. – Вы можете это процитировать.

После работы, когда она ехала на заднем сиденье сквозь моросящий весенний дождь, Патрис думала о деньгах. Их требовалось все больше. Она работала очень усердно, потому что планировала попросить прибавку к жалованью. Мысль о том, что Вера сейчас пойдет на работу, казалась абсурдной – сестра была не в той форме, чтобы ходить на работу, и она не хотела оставлять ребенка. Патрис теперь кормила четверых вместо двух. Но был и сюрприз. Лесистая Гора устроился на работу водителем школьных автобусов. Это была хорошая работа, федеральная. И вместе с пониманием, которого достигли они с Патрис, эта работа расчищала ему путь к женитьбе на Вере. Но Вера и Лесистая Гора думали не только об этом. Они планировали восстановить хижину за домом. Они постоянно говорили о том, как починят ее летом. Как только они переедут в хижину, Патрис придется отвечать только за Поки и мать – но тут снова произошло нечто неожиданное. Милли вернулась в университет и написала, что сменила программу. Она решила стать антропологом и приедет изучать жизнь Жаанат. Милли запросила дополнительное финансирование, чтобы платить ей как информатору.

«Деньги небольшие, – предупредила она в своем письме, – но если приплюсовать то, что Патрис накопит, возможно, она сможет продолжить учебу».

Дорис и Валентайн высадили Патрис, и большая машина тронулась с места. Патрис начала спускаться по тропинке. Почва была рыхлой. Снег таял и уходил в землю. Воздух стал влажным и насыщенным запахами весны. Деревья начали оживать, и Жаанат теперь ходила собирать березовый сок. Зимой она вырезала металлические желобки, чтобы забивать их в стволы деревьев, и скопила консервные банки. Холодный сок был весенним тонизирующим напитком. Выпивая его, вы ощущали причастность духу леса. Когда Патрис приблизилась к дому, она увидела, что мать сидит на пне у костра, держа в руке чайник с соком. Патрис вошла внутрь и переоделась. Когда девушка вышла, мать протянула ей банку, которой зачерпнула сок из ведра. Патрис села рядом на другой пень. Жаанат ткнула палкой, чтобы поправить горящие поленья, а затем подняла свою банку.

– Милли собирается сделать тебя знаменитой, – улыбнулась Патрис, поднимая свою банку с соком. – Когда-нибудь с твоей помощью появится книга.

– Меня это не волнует, – возразила Жаанат, – но мы можем потратить шуния.

Усмехнувшись, она подняла банку, как мичифы поднимают бокалы с вином.

– À ta santé.

Патрис чокнулась с матерью.

– À ta santé.

Вместе они выпили ледяного березового сока, который проник в них так, как жизнь проникает в деревья, заставляя почки набухать на ветвях. Патрис наклонилась и приложила ухо к стволу березы. Она услышала легкий гул дерева, тянущего из земли свое питье. Она закрыла глаза, проникла, как вода, сквозь кору, перетекла вверх, до самых кончиков почек, после чего поднялась в облако. Она посмотрела вниз на себя и на мать, сидящих у небольшого костра в весеннем лесу. Жаанат откинула голову и улыбнулась. Она жестом велела дочери вернуться, как делала это в детстве, когда Патрис сбивалась с пути.

– Амбе би-ижаан омаа акиинг миинава, – поманила она, и Патрис вернулась.

Родерик