Ночные бдения

Шанкор внимательно смотрела на артака, и лицо ее все больше и больше мрачнело, а глаза наливались гневом.

– И эта свинья еще смеет спать в моем присутствии! – звонко крикнула она. – Такова-то цена ваших клятв, артак Дупель?

Дупель подскочил, как ужаленный, глаза его в страхе забегали, а тело мелко затряслось. С диким воплем он упал перед Шанкор на колени и, сложив руки, взмолился о пощаде, целуя ее сапоги. Ала-Тер поставила свою ногу на плечо артаку и с насмешкой в голосе спросила:

– Когда-то, артак, вы больше жизни ценили возможность целовать мои ноги, теперь вы готовы целовать их ради возможности жить. Что за ирония! Что же вы обещали сделать со мной, артак? Если я правильно помню, список имеет порядка пятидесяти пунктов различных наказаний, и заканчивается смертью. Желаете ли вы пройти их все или предпочитаете остановиться на последнем?

Дупель зарыдал и приник головой к ее сапогу, покрывая его слюнями и слезами. Сквозь рыдания он молил о пощаде. Даже мое сердце дрогнуло.

Шанкор отпихнула его и порывисто вышла из шатра, оставив меня и Нао наедине с Дупелем, который катался в истерике.

Нао плюнул в сторону Дупеля.

– До чего же омерзительная тварь! – со злобой проговорил он. – Я бы, не задумываясь, прикончил его. Сколько зла он сделал людям! Сколько бед он причинил Ала-Тер. Хотел ее найти? Нашел! Почему же не рад?

Дупель что-то несвязно бормотал, забившись в угол.

– Оставь его, Нао, ты же видишь, он невменяем, – сказал я, испытывая странное чувство жалости и отвращения. – Хорошо будет, если он не сойдет с ума, Шанкор его сильно напугала.

– Неужели ты его защищаешь? – удивился артак.

– Эх, Нао, если бы не он, я бы никогда здесь не оказался.

– Ну и черт с ним! – буркнул он. – Предлагаю пообедать.

Мы вышли из шатра, оставив беднягу Дупеля наедине со своими страхами.

– Ты придумал отличный план! – похвалил меня Нао. – Я тоже всегда считал, что идея Шанкор о захвате ворот невыполнима, но она никого не хотела слушать, а тебя вот послушала, ты хорошо на нее влияешь.

– Чепуха! – ухмыльнулся я, мне, однако, была приятна похвала артака. – Нао, а кто такая Илетта.

– Скажу тебе по секрету, – на лице Нао заиграла веселая улыбка. – Она, как и ты на самом деле мужчина, а муж ее – высокопоставленное лицо в охране Императора.

Пробираясь среди костров, на которых поджаривалось мясо, Нао выкроил минутку, когда никто не обращал на меня внимание, и шепнул мне на ухо:

– С тебя должок, Адриата. Путь до Города Семи Сосен далек, я найду время взыскать его с тебя. В образе очаровательной женщины ты меня победил, посмотрим, победишь ли в образе мужчины!

Я рассмеялся, поняв, что Нао предлагает мне помериться с ним силами. Хорошо, уж если придется быть битым, то пусть меня одолеет Нао, а не кто другой.

11.

Дни в лагере летели быстро, и никогда еще за время пребывания в Империи я не был так счастлив. Люди, окружавшие меня, казались лучшими на свете людьми. Их помыслы были чисты, убеждения тверды, а сердца верны, нигде я еще не встречал таких людей. Те, две недели, что я провел в лагере, оказались счастливейшими на пороге невероятных страданий. Что за судьба!

Кстати, о судьбе. Трусливый и жестокий артак Дупель сошел с ума, видимо, Шанкор слишком перепугала его, да еще сказалась травма головы: с того самого разговора он так и не пришел в себя, – никого не подпуская, он забивался в уголок, раскачивался из стороны в сторону и тихо взахлеб что-то бормотал. Ала-Тер больше не интересовалась артаком, а Нао не решался спросить у нее, что делать с ним, убить Дупеля он не отваживался, но держать в шатре опасного сумасшедшего было просто безумием, поэтому его препроводили к солдатам. Что дальше стало с артаком, я не знаю, да и не интересуюсь. Он причинил людям много зла, но без него моя жизнь никогда бы не стала тем, чем она стала. Пусть его! Я думаю, он мертв.

Я по-прежнему жил в шатре Нао. Артак любезно оказывал мне гостеприимство, делясь одеждой, едой и кровом, но не переставал доброжелательно подшучивать, называя Адриатой, и похлопывать по заду. Сначала это казалось забавным, потом начало злить, но, в конце концов, я смирился и старался не обращать внимания на выходки Нао. По натуре он был очень живым и веселым человеком, и это добродушие никак не вязалось с рассказами о его жестокости и свирепости в бою. Хотя, что там говорить! Я о себе-то никогда не думал, что буду с кровожадной настойчивостью желать смерти врагу, что буду убивать людей и оправдывать это войной. Война! Война лишь вскрывает в людях их неискоренимую жестокость и бездну пороков. Правдивой целью люди оправдывают низменные страсти. Как глупо! Я сам такой же. Люди преклоняются перед силой? Да! В любом ее проявлении. А если и борются с нею, то лишь ради того, чтобы самим стать этой силой.

Честное слово, лучше бы я помер или сошел с ума, тогда, возможно, я не знал бы, кто я.