Ночные бдения

– Это не беда, – ласково сказала она, взгляд ее больших и темных глаз с нежностью смотрел на меня. – Все еще будет, жизнь впереди длинна, время само все сделает за тебя, даже не о чем тревожиться. Плыть по течению легче, чем бороться с ним, – это не обессиливает до срока. Ты должен знать, все, что произойдет, предначертано Богом, и верить ему. Он всегда укажет тебе, где дверь.

– Он уже указал, – горько рассмеялся я. – Он не только указал, но и вытолкал меня в эту дверь. Я не жалею уже ни о чем. Я все принял. Я решил жить здесь и сейчас. Я решил, что смогу все забыть и начать сначала, а вот – не могу. Никогда я не смирюсь. Теперь я это понял. Но не хочу и лишать себя будущего.

– Наверное, трудно быть изгнанным? – с сочувствием спросила она.

– О нет, быть не трудно, но хочется обратно.

– Я понимаю тебя. Но если ты вернешься, устроит ли это тебя? Не будешь ли ты чувствовать, что вернулся зря?

– Возможно. Но мы говорим о разном, вряд ли ты поняла меня.

– Ты отрицаешь во мне душевную чуткость, считаешь, как и остальные, что я думаю только о войне и величии, – с волнением сказала она.

– В самом деле, сложно поверить, что ничто человеческое тебе не чуждо, – честно признался я.

– Что сделать, чтобы ты поверил?

– Поцелуй меня.

В следующий миг я оказался в ледяной воде, из разбитого носа в ручей хлынула кровь, окрасив его розовым. Не в силах что-либо сообразить и оправиться от удара, я ничком лежал в воде, пока Шанкор не вытащила меня на берег. Она склонилась надо мною и слегка похлопала по щекам.

– Не думаю, что это разумно, – сказала она, наклоняясь еще ниже.

Ответить я не успел. Мягкие губы нежно коснулись моих и ощущение, что я вернулся домой, затопило меня наравне с неземным блаженством. Я перевернулся так, что Ала-Тер оказалась подо мной, и поцеловал ее в ответ, как, пожалуй, целовался в первый раз в жизни – со страхом и яростным желанием.

Шанкор нежно обняла меня и притянула ближе. Ах, что это была за женщина! Еще ни одна не целовала меня столь безрассудно, она, как бы это сказать, вся была моя, вся. И мы были единой душой.

Мир, какой он есть, перестал быть для нас, а все, что было – только мы вдвоем. Мы не слышали ржания коней, бряцанья мечей, грубые крики солдат, не слышали журчание ручейка и шорох веток. Все чувства замерли, кроме невероятного чувства счастья. Да что говорить! Как можно объяснить любовь! Словами? Нет! Если вы можете объяснить любовь – вы не любили, вы начитались умных книг и возомнили себя всезнайкой, но если вы когда-нибудь по-настоящему любили, то ни за что не станете утверждать, что все знаете, ни за что!

Я с трудом оторвался от нее и, переводя дыхание, сказал:

– Я люблю тебя.

Даже в сумерках я увидел, как вспыхнуло ее лицо.

– Я не… не знаю, – с трудом ответила она.

– Я тебя люблю. Я часто говорил эти слова, но не понимал, что это значит. Теперь знаю.

– Я тоже никогда так не любила, – прошептала она, ласково касаясь моего лица. – Я не знала, что можно чувствовать так полно.

– Я люблю тебя, люблю тебя одну, и навсегда, – улыбаясь, сказал я и еще раз поцеловал ее.

Мы поднялись, я нежно взял ее за руку и ласково провел по запястью и выше. Шанкор улыбнулась и сделала то же самое с моей рукой, но улыбка ее внезапно исчезла с лица, и она внимательно посмотрела на мое заклейменное предплечье. Я чертыхнулся про себя.

– Что это значит? – жестко спросила она.

– Я вдовец. Моя жена умерла, она утопилась в первую брачную ночь, я даже не успел… ничего не успел. Я никогда не любил ее, меня заставили жениться на ней.

– Разве можно к чему-нибудь принудить тебя? – зло сказала Шанкор. – Ты даже надо мною имеешь власть!

– Какое значение имеет прошлое, – пожал я плечами. – Я люблю тебя и только тебя одну. Я не могу, и очень сожалею, что не могу, уничтожить шрам, потому что никогда не признавал законность этого брака. Пусть он не беспокоит тебя, любовь моя. На сердце он не оставил отметины, а вот ты исполосовала его вдоль и поперек.

Шанкор отодвинулась от меня и холодно сказала:

– Я не могу оскорбить память другой женщины в тебе. Я не хочу занимать место, которое Богом предназначено для другой.

– Шанкор, это все глупости! – рассмеялся я, приближаясь к ней. – Я люблю только тебя, а для бога это самая важная клятва. Я клянусь, хочешь, я поклянусь тебе в верности и любви до самой смерти, навсегда!

– Я тоже очень люблю тебя, – прошептала она, касаясь моей щеки. – Но теперь, пока, между нами не может быть ничего. Может быть, новый мир спасет нас. Я попрошу у Императора счастья считать этот брак незаконным. После победы мы сможем быть вместе, ведь не будет тогда Ала-Тер. Ты должен идти и не думать обо мне, у нас есть важная цель, самая важная, она больше, чем ты или я. Но помни, что я люблю тебя, – она ласково поцеловала меня и крепко прижалась щекой к груди, слушая сердце.

В лагере раздались крики: звали Шанкор.

Краешком плаща она отерла кровь с моего лица и игриво улыбнулась.

– Здорово ты меня отделала, – рассмеялся я. – Мало найдется женщин с твоей силой. Только больше не бей меня. Я скорее умру, чем причиню тебе вред.