Ночные бдения

По обе стороны дороги тянулась угрюмая каменистая пустыня, скалы, редкие кущицы деревьев, сменяющиеся полным их отсутствием. Унылая, грустная местность. Погода была довольно теплой, и Нао с радостью говорил мне о весне и новой жизни, которая начнется, когда мы свергнем набожника, и над Империей вновь воссияет солнце ее прославленного Императора, но судьбе было угодно распорядиться по-иному…

Ровно через неделю после нашего отбытия из Саламанского леса мы стояли перед Западными воротами в длинной очереди желающих попасть в Город. Тлел серый грустный рассвет, на душе было пасмурно и сонно. Толпа перед воротами была вызвана тем, что охрана внимательно осматривала каждого въезжающего: подобное недоверие было вызвано оживлением деятельности повстанцев. В толпе говорили, что особенно тщательно обыскивают седых стариков и женщин, и всех проезжающих проверяют на «истинность волос». Мы с Нао переглянулись и отъехали в сторону, освободив место толстому мужику на телеге, жующему булку.

Нао склонился ко мне и прошептал на ухо:

– Тебе в ворота въезжать нельзя, слишком внешность бросается в глаза. Наверняка, Маклака очень красочно описал тебя, да и обо всех твоих перевоплощениях упомянуть не забыл. Ехать нельзя.

– Но что же делать, Нао? А тебя не узнают?

– Нет, – улыбнулся он, – я так давно не был в Городе, что обо мне уже, наверняка, забыли вспоминать. К тому же я хотел бы посмотреть ворота, что называется, в натуре с этой стороны. Что же делать? – Нао с тревогой посмотрел на уменьшающуюся очередь.

– Послушай! – воскликнул он, что-то вспомнив. – Поезжай назад. Войдешь в Город через подземный ход. Сейчас поворачивай вдоль стены до сторожевой башни, а потом прямо на юг. Там будет лесок. В нем есть дерево с глубоким дуплом, рядом с ним склоненный сук – это рычаг. Нажмешь на него – дверь и откроется. По подземному ходу пойдешь прямо, уткнешься в каменную стену. Отступишь от нее на шаг, протянешь в сторону левую руку – там потайное устройство. Такая же стена закрывает вход в дом Пике. Встретимся в обед на улице Пахос, – это возле реки. Я буду тебя ждать, – при этих словах Нао дал шпоры коню и въехал в конец очереди.

Кивнув ему на прощание, я поехал вдоль стены, старательно отворачивая лицо, чтобы какой-нибудь особо дальнозоркий стражник не узнал меня. Доехав до хмурой сторожевой башни, я повернул на юг, и, стараясь придерживаться небольшого холма, как ориентира, примерно через полчаса оказался в небольшом лесочке, состоящем из зеленых мохнатых сосен. Долго я плутал по нему, отыскивая помеченное дуплистое дерево, перещупал, пересмотрел все сосны, но безрезультатно. Я уж грешным делом начал подумывать, что заехал не в тот лес, но тут на глаза мне попалось небольшое полуоблетевшее дерево с тонкими веточками. Отведя висячие ветви, я с облегчением нащупал глубокое дупло.

Один из суков дерева неестественно изогнулся до земли, я несильно нажал на него, и тут же на глазах земля во рве начала разверзаться, открывая моему взору глубокую черную дыру. Я спешился, стегнул коня хлыстом, и бедняга, обидно заржав, кинулся из леса. Я спустил ногу в нору и нащупал ступеньки. Осторожно, чтобы не поскользнуться на земляной лесенке, я спустился в потайной ход, и, протянув руку, захлопнул люк, оказавшись в кромешной темноте.

Дыхание перехватило от застоявшегося гнилого воздуха подвала. Поглубже вдохнув и закрыв глаза, – так я чувствовал себя спокойнее, страшно с открытыми глазами видеть одну лишь темноту, кажется, будто ты ослеп, – я нашарил рукой холодную скользкую стену и, держась за нее, осторожно двинулся вперед.

В коридоре стоял могильный холод, и неприятные мыслишки начали шевелиться в голове – я был похоронен заживо, а если не найду пружину, а если меня завалит, а если я никогда не выберусь отсюда и тысячи других, не менее тревожных если. Тяжело дыша, на подкашивающихся от напряжения ногах, а весь пол был покрыт какими-то склизкими грибами, держась одной рукой за холодную стену, а другой отдирая от лица липучую паутину (в такой темноте еще и пауки живут!), я уже начал думать, что никогда не выберусь из этого коридора; время будто остановилось, и тяжелейший страх опять, как в ночь моего падения, сжимал сердце. Но реальность осталась той же: носом я уткнулся в каменную стену. Переведя дыхание, я сделал шаг назад и, вытянув руку, стал щупать по стене. Ходом, видимо, никто давно не пользовался, потому что вся стена была в паутине, грибах и корнях, из чего я сделал вывод, что нахожусь уже ближе к земной поверхности. С трудом я нащупал заветную проволочку и потянул за нее. Нехотя, со скрипом, дверь поддалась и поехала в сторону, открывая мне не менее черную пустоту, чем та, из которой я вышел. Я нырнул в проход и услышал, как дверь с лязгом захлопнулась за мной.