Ночные бдения

– Но не по своей воле ушел наш брат и смелый воин, один из детей твоих осмелился поднять руку на своего брата. Кто он? Кровь воина не может быть неотомщенной! Ты, Светлоокий, видишь все, укажи нам сегодня, кто нарушил твою волю, и кто будет сопровождать Мусу к твоему трону, чтобы на небесном суде понести заслуженное наказание!

По жесту Донджи двое парней вышли из темноты, бросили неподалеку от тела Мусы еще одну охапку хвороста, и подожгли ее. Люди, по одному выходя на свет, подходили к костру и бросали в него щепотку какого-то порошка, затем, подождав две-три секунды, с облегчением уходили. Ничего не понимая в обряде, я с интересом и удивлением наблюдал за их манипуляциями.

Кто-то тихонько подергал меня за рукав, я оглянулся: из тьмы безумно сверкали глаза Жуки. Я обрадовался, теперь я не один, ведь бродяга был человеком, с которым меня связывала общая тайна, и он мог засвидетельствовать, что я не виновен в гибели Мусы, если на то будет необходимость.

– Что они делают, Жука? Где ты был, черт побери? – жадно спросил я.

– Что они делают, господин? – Жука засмеялся. – Они ищут убийцу Мусы.

– Не понял.

– Смотрите внимательно, и все поймете.

Я повернул голову в сторону костра и увидел тот самый кульминационный момент, которого все ждали. Тощий оборванный бородатый мужик бросил в костер щепотку неведомого порошка, и тут свершилось невероятное: пламя начало расти, поднимаясь все выше и выше, и постепенно принимать очертания лица, мне даже показалось, что я различаю глаза и нос.

Вопль радости разнесся по площади, и все рухнули на колени перед лицом, один только несчастный стоял, понуро опустив голову и дрожа всем телом.

– Его сейчас казнят, – услышал я шепот Жуки. – Хоты всегда наказывают невинных, хотя что я говорю! Все хоты подонки и обязательно виновны во всех грехах. К тому же эти хоты Хоросефа не чужды человеческих жертвоприношений.

Я ошарашено оглянулся на мерзавца.

– Ты что, Жука, серьезно? Но ведь он не убивал Мусу, это сделал…

– Кого это интересует, господин? – печально проговорил он. – Посмотрите, они жаждут крови! Этот порошок – споры гриба правды, чем больше его сыпешь в костер, тем больше накапливается, и, когда в огне образуется необходимое количество, отравленный дым воздействует на наш рассудок. Это рассказал мне хот Пике, единственный человек из всего этого продажного племени. Ты заметил, что ни ты, ни Хоросеф, ни Донджи не участвуете в испытании, что вначале шли одни богачи, а несчастные бедняки тянулись в хвосте. Этот, – он кивнул на упавшего духом преступника, – один из самых нищих, у него девять детей. Кто теперь их будет кормить? Ты думаешь, кому-нибудь нужны сироты?

– Боже мой, – еле вымолвил я. – Но ведь это изуверство.

– Нет, господин, здесь это не так называется, – грустно сказал Жука. – Это воздаяние их паршивому божку, а попросту утоление кровожадности Донджи.

– Жука ты мог бы признаться и спасти его? – умоляюще попросил я.

– Мне не поверят, кто я против Светлоокого!

Тем временем, костер угас, и распростертые ниц с жадностью набросились на жертву. Несчастный попытался отбиться, но что он мог поделать один против сотни?! Я с возмущением кинулся к нему на помощь, но ловкий Жука вовремя остановил меня, сделав подножку. Я со всего размаху упал на землю, а он сел на меня верхом.

– Не делайте глупостей, господин, – жарко прошептал он мне на ухо. – Вы ничем не поможете ему, только себя погубите, подарите еще одну жертву Донджи, что сможете вы сделать с толпой фанатиков?! Лежите смирно.

Несчастного подтащили к столбу и привязали. Я с содроганием вспомнил, как сам не так давно стоял у этого столба, вспомнил его гладкую скользкую поверхность и представлял теперь, что спина моя касалась дерева, впитавшего в себя кровь невинных. Я застонал от стыда, мне хотелось выйти в круг и крикнуть, что это я убил Мусу, что это Жука убил его! Но грязный бродяга был прав: этим я лишь увеличил бы число бессмысленных жертв на сегодня.

Мужчина безучастно стоял у столба и обреченно наблюдал за страшными приготовлениями Донджи. Старик разорвал его ветхую рубашку и на груди углем начертал что-то. Как я впоследствии узнал, это было слово «сопровождающий в ночи».

После этого Донджи затянул какую-то медленную песню, исполненная его скрипучим голосом, она больше походила на вороний край. Не прекращая пения, он взял длинный тонкий нож и воткнул несчастному в живот. Я отчетливо видел, как тонкие струйки темной крови засочились по его белому телу. Бедняга не издал ни звука. Тогда Донджи, долго не раздумывая, перерезал жертве горло. Кровь хлынула в подставленный стариком сосуд, а жертва забилась в конвульсиях смерти.

Не в силах вынести этого зрелища, я уткнулся лицом в землю и закрыл глаза. Куда я попал? Для чего мне это испытание?! Неужели я обречен жить с этими людьми и стать одним из них?! Я повернул голову и сказал Жуке:

– Жука, я хочу уйти из этой деревни навсегда, помоги мне бежать куда-нибудь.