Ночные бдения

– Нет, хот Пике, не бойтесь, – я взял его за руку, и он внимательно посмотрел на мою нетронутую морщинами ладонь, я тут же отдернул ее. – Я не слуга набожника или кого бы то ни было еще. Если я моложав, и сила есть в моих руках, разве это плохо? Да, я наивен и, видимо, умру таким же доверчивым, как родился, это моя беда, но разве это плохо? Я боец, я всю жизнь был воином, и не могу отказать себе в привычке носить оружие, разве это предосудительно, в конце концов, все ваши обвинения просто смешны! Я вытащил вас из-под копыт коня, я заплатил за лекарство и лекаря, я ухаживаю за вами и кормлю на свою зарплату, а вы отвечаете мне неблагодарными подозрениями в коварстве!

Пике смотрел на меня со стыдом и замешательством, пока я изливал свою естественную обиду; когда поток слов иссяк, он взял меня за руку и промолвил:

– Вы честный человек, Андрэ. Я ошибался.

С этих пор Пике доверял мне безоговорочно. Он снова стал прежним, мы много беседовали, он рассказывал мне о жизни, истории, философии, и это было интересно.

– Мне кажется, теперь, после наших бесед я знаю все, – как-то с улыбкой сказал я.

– Никто ничего не знает, – рассмеялся Пике. – Но раз ты такой умный, скажи, почему люди не могут жить в мире?

– Потому что у них разные цели и потребности, – не задумываясь, ответил я.

– Нет, наоборот, они одинаковы. Если ты и твой соперник, допустим, голодны, а хлеб только один, разве ты будешь любить своего врага? Или попытаешься отнять у него хлеб?

– Но ведь его можно разделить.

– Не все можно разделить, Андрэ, – ты снова ошибся, – сказал Пике. – Жадность и жажда власти правят Миром, а еще бесконечное одиночество человека. Мир бессмысленен в своем начале.

– Но ведь всему должна быть причина, всему должно быть объяснение! – воскликнул я.

– Но не все можно объяснить, – мрачно парировал Пике.

– С вами не договориться, – рассмеялся я. – Вам бы поговорить с одной моей хорошей знакомой, уж она бы положила вас на лопатки! А со мной… Просвещенный Пике всему найдет антипод, ведь он так любит теорию противоположностей.

Пике встрепенулся и спросил:

– Почему вы так назвали меня?

– Просто назвал, – ответил я, вспомнив, что так называл его Жука в наших разговорах. – А что?

– Так называл меня один друг. Где-то он сейчас? – задумчиво произнес хот.

Я вспомнил Жуку, истекающего кровью, и мне захотелось рассказать Пике, как он погиб, но я молчал. Я не должен был себя выдавать.

– Ваш друг? Он был хорошим человеком?

– Да, прекрасным. Он любил меня, как брата. У него были великие помыслы и верная рука. Он был моим любимым учеником, но самым непутевым человеком, и, в конце концов, сошел с ума.

– Возьмите меня в ученики, – серьезно предложил я.

– А не поздновато ли вам учиться, уважаемый хот, – рассмеялся он. – Вам самому впору учить других.

– Но не Светлоокий ли давал наказ учиться всему, пока он не призовет нас к своему трону?

– Верно. У вас удивительные познания в религии.

– Я хорошо учусь, – хмыкнул я, вспомнив Донджи и его длинные проповеди.

С этих пор Пике начал меня обучать в шутку, конечно же, где это видано, чтобы один старик поучал другого! Но постепенно наши шуточные занятия приняли серьезный оборот. Я учился философии – самой бесполезной на свете науке, которая, тем не менее, затягивала, как омут, манила, как прекрасная девушка. Когда мы закончили занятия по философии, Пике уже мог сидеть на диванчике, добираясь туда с моей помощью. Он показал мне свиток о владении боевым мечом, и я под его чутким руководством овладел некоторыми приемами. Мне настолько понравилось, что я не упускал момента позаниматься с мечом или хозяином зверя. Кстати, Пике пришел в настоящий восторг, увидев мой клинок. Он долго вертел его в руках и с восторгом рассматривал, потом заявил, что это хорошее оружие, легкое и разящее точно в цель.

– Подобную вещь могли сделать только старые хоты, – заявил он, возвращая мне кинжал. – Это рука мастера.

– Этот кинжал предназначался лучшему воину, чем я, но этот воин погиб в битве с серебряным зверем. Пролежав много лет в общей куче клинков, он достался мне. Этим кинжалом, – я рассмеялся, – я пытался убить серебряного зверя.

– И как, получилось?

– Нет, но он помог мне избегнуть смерти от змеиного яда и руки человека. Я убил серебряного зверя другим оружием, – не устоял я и похвалился.

– Ты убил серебряного зверя? – удивился Пике.

– Было дело, – со скромной гордостью ответил я, достав из-под одежды висящий на ремешке коготь.

Пике взял его в руки и долго, не отрываясь, смотрел.

– Просто невероятно, сказал он, возвращая мне амулет.

– Правда, мне пришлось продать саму шкуру, чтобы выручить из беды друзей, – поведал я, проклиная свой длинный язык.

– Верно, они были очень дороги тебе, – заметил Пике, как-то странно глядя на меня…

Я подумал, что слишком расслабился и сдружился с Пике, нужно быть осторожнее и не болтать о прошлом.

Но время бежало, время мчалось, оно, не сворачивая, несло меня по судьбе к тому единственному, что я готов был вернуть даже ценой жизни в моем мире.