Ночные страхи

Но с вершины ему открылся удивительный вид – ради этого стоило забраться в такую даль. Да что там! Ради такого чудесного зрелища можно было бы забраться и подальше. Слева от холма простиралась долина, залитая янтарным светом, – огромная, наподобие предыдущих, но намного больше. Она упиралась в массивную квадратную скалу, почти гору, на вершине которой возвышался замок, выстроенный так искусно, что, казалось, он сросся с этой скалой, и их уже не отделить друг от друга. Конрад хорошенько всмотрелся. Воздух в этом краю до того ясный, что все видно как на ладони, и замок мог находиться как за пять миль отсюда, так и за десять, а то и за двадцать. Но Конрад узнал этот замок, поскольку видел его у себя дома, на картине, висевшей в кухне. Это был королевский замок, чертог самого короля.

Несомненно, там проходила какая-то церемония, поскольку замок был украшен большими флагами и маленькими флажками, из окон свешивались разноцветные гобелены, на шпилях башен реяли алые стяги, полощась на ветру. Там, где долина сужалась к ущелью, перед самым замком, шевелилась гигантская черная масса, разделенная надвое лентой дороги. Конрад сразу сообразил, что это внушительная толпа народа, расступившегося по обочинам. Вдоль дороги, с обеих сторон, стояли всадники, следили за порядком, а по дороге маршировали герольды по четверо в ряд – они трубили в трубы и продвигались так медленно, что, казалось, не двигались вовсе.

Внезапно трубы смолкли, трубачи разошлись в стороны и встали по краю дороги, не опуская своих инструментов. На миг все замерло, даже ветер затаил дыхание, и флаги обвисли, как цветные холстины. А затем в самом начале белой ленты дороги показались четверо всадников и за ними – чуть поодаль – еще один. Его наряд переливался, словно усыпанный драгоценностями, а шлем украшал роскошный белый плюмаж. Всадник чуть склонил голову – от гордости или в смирении, Конрад не знал, – должно быть, он принимал восхищение подданных, которые шумно приветствовали его, размахивая руками и подбрасывая в воздух шапки.

Всадник продвигался к ведущим в замок ступеням, окруженный величайшим радушием, на какое способны люди, пока вся толпа – и Конрад вместе с ней – не налюбовалась им вдоволь. Что случилось дальше, Конрад до конца не понял. Скала пришла в движение, отвесный бугристый склон словно бы ожил, пошел трещинами, раскрошился. В воздух взметнулось облако черного дыма. В склоне образовалась дыра, из которой показалась голова – змеиная голова, черней породившей ее дыры, гладкая и смоляная, большущая, как тень от тучи. Голова повернулась на мощной короткой шее, а потом вдруг подалась вперед. Толпа бросилась врассыпную, у подножия скалы никого не осталось. Конрад увидел, как всадник с плюмажем оглянулся через плечо. В той стороне было его спасение, но спасением он пренебрег. Конрад не стал дожидаться, когда всадник поскачет на верную смерть. Последнее, что он заметил, прежде чем дать стрекача, – это внезапный ураган, налетевший на замок и сорвавший все флаги заодно с украшавшими его гобеленами.

Дурные вести расходятся быстро, поэтому той ночью в доме Конрада никто о нем не беспокоился. Только мать причитала: «Где же мой мальчик?» – но никто не обращал на нее внимания: братья и их товарищи были поглощены обсуждением злосчастной судьбы претендента на руку принцессы Гермионы. И поскольку все говорили разом, я лучше перескажу самую суть разговора. В тот день принцесса должна была обручиться с наследником трона соседнего королевства. Наследник был хорош собой, галантен и храбр и мог бы составить принцессе прекрасную партию.

– А принцесса хоть раз его видела? – вмешалась в разговор мать Конрада.

– Зачем ей его видеть?! – воскликнул ее муж. – Этот союз сделал бы нас сильнейшим государством на свете. А теперь кто захочет взять ее в жены?

– Многие захотят, – без промедления отозвался Лео. – Принцессе едва минуло семнадцать, и нет никого ее краше на всем белом свете.

Никто ему не возразил, ведь против правды не поспоришь. Принцесса была так прекрасна, что ее красота уже вошла в поговорку. Иноземцы, восхищаясь красивой женщиной, говорили, что она прелестна, как роза, ясный день или звезда, но в той стране люди, желая восславить чью-то красоту, сравнивали ее обладательницу с принцессой Гермионой. Ее красота была столь велика, что любой ее поступок и даже слово казались ее недостойными, так что принцесса почти ничего не делала и почти всегда молчала. А кроме того, она избегала появляться на людях: ведь при виде такой красоты мужчины напрочь теряли голову и страдали от безответной любви. По этой причине простолюдины, вроде Конрада и его братьев, знали о ее красоте лишь с чужих слов.

– Разумеется, – сказал Лео, – биться с драконом следует во всеоружии. Этот бедняга в своем парадном наряде был обречен. Королю надо созвать дружину, или можно попросту завалить эту пещеру и уморить дракона голодом.

– Наверное, принцесса страшно испугалась, – заметила мать семейства.