Ночные страхи

Вскоре Конрад настолько приблизился к лестнице, что уже различал отдельные ступени, и толпа начала собираться. Какой-то мальчишка неожиданно продудел в оловянный рожок прямо в ухо лошади Конрада. Лошадь взвилась на дыбы, и Конрад, отчаянно хватаясь за гриву, с позором свалился на землю. Он прилично ушибся, но не настолько, чтобы не услышать, как люди в толпе посмеивались и говорили: вот уж герой так герой, даже не может удержаться в седле!

Конрад не решился снова забраться на лошадь, побоявшись опять упасть, но нашелся добрый человек, предложивший вести ее под уздцы у него за спиной, так чтобы он мог спокойно идти пешком, если уж ему так охота. Конрад был рад, что отделался от лошади. Но он понимал, как нелепо должен смотреться в своей пропыленной одежде, с секирой, которую держал, как посох. Толпа, привыкшая видеть своих героев бодрыми, удалыми и приятными для взора, смотрела на него хмуро. Он заметил, что люди скупятся на похвалы и улыбки. Как-то раз, еще в школе, он получил приз за усердие в учебе. Чтобы забрать этот приз, ему надо было пройти через длинный ряд однокашников. Они лишь секунду похлопали – таково было правило – и принялись буравить его придирчивыми, злобными взглядами. Сейчас ему вспомнилась та сцена.

А тем временем в замке принцесса Гермиона стояла, прижавшись лицом к оконному стеклу, и следила за каждым его движением.

– Это он, Конрад. Я знала, что это он! – воскликнула она. – Дайте мне еще мгновение, маг. Только одно мгновение!

Конрад пытался отвлечься, повторяя про себя обращение к принцессе. Когда он нервничал, память всегда его подводила. Он положил бумагу с речью в шапку, чтобы читать с листа, если совсем все забудет. Ему хотелось как-то расположить к себе зрителей, но все, что он мог, – это только нервно им улыбаться. Он понимал, что его тактика в битве с драконом наверняка их шокирует: у него в кармане лежала склянка с хлороформом, завернутая в носовой платок, – он собирался разбить ее и бросить в лицо дракону, прежде чем рубить ему голову. Внезапно он осознал, что не слышит перестука копыт своей лошади. Тот человек отвел ее в сторону, а сам встал рядом, руками закрыв ей глаза. Толпа подалась назад. Конрад достиг лестницы. Часы на замковой башне пробили три.

Он опустился на одно колено, снял шапку и сказал:

– Чудеснейшая принцесса, настал момент, которого я ждал так долго, и вы уже наверняка догадались, с какими чувствами. Многие, преклонявшие колена здесь до меня, были достаточно красноречивы, восхваляя ваши достоинства, – кто я такой, чтобы добавить хотя бы слог к сказанному ими? Но я знаю, вы цените не слова, проницательнейшая принцесса, а сердце, их вдохновившее.

В это мгновение скала раздвинулась, и над Конрадом навис дракон, поводя языком из стороны в сторону. Конрад почувствовал на щеке его горячее дыхание, и слова замерли у него на губах. Он огляделся в смятении, потом вспомнил, что текст у него в шапке, и принялся читать по бумажке, не поднимая глаз.

– Вы всеми любимы, но некоторые (смею ли сказать?) выражали свою любовь не столь удачно, как другие. Они говорили: «Моя любовь, хоть она и велика, все равно не более чем желудь, из которого с годами вырастет дуб». Но когда я вспоминаю, чем вам обязан: вы избавили меня от скучной жизни простого лесоруба, вознесли из безвестности к славе, превратили из мечтателя в воина, из лоботряса – в драконоборца, снизошли до того, чтобы стать пределом моих надежд и венцом моих дерзаний, – у меня просто нет слов, чтобы отблагодарить вас, и я не смог бы любить вас больше, чем люблю сейчас!

Самые впечатлительные уже отвернулись. Но более стойкие, не сводившие глаз с обреченного драконоборца, увидели нечто странное. Дракон качнулся, наклонился, замялся. Его язык лизнул пыль у самых ног Конрада. А Конрад, стоя перед чудовищем совершенно беззащитно, вынул из кармана свернутый платок и неуклюже бросил его в алую пасть дракона, однако попал. Зверь взревел, фыркнул, закашлялся, застонал и вдруг показался уже не таким ужасным. Конрад, собравшись с духом, замахнулся секирой и нанес удар по нависавшей над ним чешуйчатой шее. Удар получился неловким, недостойным потомственного лесоруба, но попал в цель. Взвился фонтан зеленой крови, испарившейся, не успев пролиться на землю. Когтистые лапы дракона соскользнули со скалы, и он грохнулся оземь, впервые явив свое длинное, черное тело. Драконья шея оказалась прямо перед Конрадом, и, слыша крики озверевшей толпы у себя за спиной, он принялся остервенело ее рубить. Дракон корчился и извивался, ошарашенный и беспомощный – казалось, с ним справится даже ребенок, и Конрад продолжал рубить его, как поваленное дерево. Он сам не заметил, как вошел в раж, но внезапно дракон встрепенулся, кое-как встал на лапы и уполз в пещеру, которая закрылась за ним. Конрад остался один на поле боя.