Ночные страхи

– Можете не продолжать, – перебила она его. – Я знаю, что вы сейчас скажете. Бедняжка, он хочет назад свою морилку. Так вот, вы ее не получите. Ваша кошмарная морилка нужна мне самой, чтобы избавляться от этих ужасных мохнатых ночных мотыльков.

– Но миссис Вердью! – возмущенно воскликнул он.

– И, пожалуйста, не называйте меня «миссис Вердью». Сколько мы с вами знакомы? Уже десять дней! А вам скоро уезжать! Называйте меня просто Вера!

Джимми смутился и покраснел. Он знал, что ему скоро уезжать, но даже не подозревал, что ему будут ставить условия относительно его пребывания в замке.

– Послушайте. – Она взяла его под руку и повела вниз по склону. – Когда мы все вернемся в Лондон, я надеюсь, вы будете у нас частым гостем.

– Да, конечно.

– Давайте сразу назначим день. Десятого числа вы обедаете у нас. То есть на следующей неделе.

– Я даже не знаю… – проговорил Джимми с несчастным видом. Он смотрел на равнину внизу и понимал, что будет скучать по здешним красотам.

– Долго вы собираетесь здесь оставаться? – спросила миссис Вердью, которая как будто умела читать его мысли. – Почему вы хотите остаться? Здесь же нечего делать, а в Лондоне столько всего интересного! Не может быть, чтобы вам так уж нравилось это место, и, по-моему, оно не идет вам на пользу. Вид у вас совершенно больной. Когда вы только-только сюда приехали, вы выглядели здоровее.

– Вы меня не видели, когда я приехал, и я себя чувствую просто прекрасно.

– Самочувствие – это не главное, – возразила миссис Вердью. – Посмотрите на меня. Я хорошо выгляжу? – Она повернулась к нему. Джимми подумал, что лицо у нее слишком широкое, кожа тусклая и бледная от пудры, черты крупноваты, но в целом она, безусловно, красивая женщина. – Я думаю, да. Я хорошо себя чувствую. Но в этом месте у меня постоянно возникает ощущение, что моя жизнь может закончиться в любой момент. Сама по себе. Просто взять и закончиться. У вас нет такого ощущения?

– Нет. – Джимми улыбнулся.

– Давайте присядем, – внезапно проговорила она и чуть ли не силой усадила его на скамейку – на ту же самую скамейку, где они сидели в их первую встречу. – И дайте мне вашу руку. Не потому, что я в вас влюблена, а потому что мне спокойнее, когда я за что-то держусь, а у вас красивые руки.

Джимми не стал возражать: его слегка шокировало, но вовсе не удивило ее поведение. Она обхватила его запястье, поднесла его вялую руку к глазам, пристально рассмотрела, улыбнулась, а затем перевернула ладонью вверх и положила к себе на колени. Внезапно ее улыбка погасла. Миссис Вердью нахмурилась и проговорила неожиданно пылко:

– Мне это не нравится.

– Вы только что сами сказали, что у меня красивые руки, – пробормотал Джимми.

– Да, руки красивые. Но вы их не заслуживаете: ни таких рук, ни таких глаз, ни таких волос. Вы ленивый, изнеженный, самодовольный, невосприимчивый человек – только и думаете, что о своих бабочках и этой кошмарной морилке! – Она говорила не слишком приятные вещи, но смотрела на Джимми с нежностью и теплотой, и он почему-то почувствовал себя польщенным. – Нет, я имела в виду, мне не нравится то, что написано в линиях у вас на ладони. Я вижу опасность.

– Для меня?

– Все-таки странные вы, мужчины! Да, для вас.

– Какого рода опасность? – спросил Джимми, но чисто из вежливости, без особенного интереса.

– Danger de mort[58], – мрачно проговорила миссис Вердью.

– Так-так, – сказал Джимми и заглянул ей в лицо, чтобы понять, шутит она или нет. – И когда именно мне угрожает опасность?

– Прямо сейчас.

«О боже, – подумал Джимми, – какая настойчивая особа! Стало быть, вы полагаете, миссис Вердью, что мне угрожает опасность потерять голову прямо сейчас? Какие вы все-таки странные, женщины!» Он украдкой взглянул на нее – она сидела, поджав губы и сосредоточенно глядя в пространство прямо перед собой, и, кажется, даже слегка дрожала, словно хотела, чтобы он ее поцеловал. «Так что же, надо поцеловать?» – размышлял он, поскольку был человеком покладистым и всегда стремился угождать людям. Но тут на него накатила волна раздражения: она забрала его морилку и тем самым испортила ему несколько замечательных дней, которые прошли впустую, хотя могли бы пройти с пользой и интересом, а он еще должен потакать ее капризам?!

– На самом деле я крепче, чем кажусь, – сказал он, отвернувшись.

– Крепче? В смысле, вы толстокожий? Вы, англичане, все толстокожие, – обиженно проговорила она, но потом ее голос смягчился. – Я давно собиралась сказать… – Было видно, что каждое слово дается ей не без труда, словно она произносит их против воли.

Но Джимми, все еще на волне раздражения, этого не заметил и грубо ее перебил:

– Что вы вернете мне мою морилку?

– Да нет же! – воскликнула она с досадой и резко поднялась. – Кто о чем, а вы все о своей жуткой бутылке с ядом! Мне надо было сразу ее разбить! – У нее перехватило дыхание.

Джимми тоже поднялся, глядя на миссис Вердью со смятением и чистосердечным раскаянием. Но она так разозлилась, что ничего не заметила.