Нокиа. Стратегии выживания

– Я бы хотел сообщить о задержках, с которыми мы столкнулись при выпуске новых устройств. Нам особенно неприятна задержка с третьим Symbian, – нервно заключил он, и поспешил добавить: – Но мы уже приняли необходимые меры.

Кай собрался перейти к следующей теме, но я его перебил.

– Простите, Кай. Но мы снова и снова выходим из графика. Почему ситуация не улучшается?

Кай ответил в лучших традициях привычной практики: фокусироваться на решении, а не на проблеме.

– Это верно, нам пришлось столкнуться с целой последовательностью проблем, но я уверен, что в данный момент мы сумели с ними справиться, – заверил он нас.

Я не сдавался.

– А вы не могли бы подробнее рассказать нам о корнях этих проблем и мерах, которые должны были исправить ситуацию?

– Ну, – Кай заколебался, но продолжил: – Таких корней было несколько. Вот, например, полная компиляция платформы Symbian занимала 48 часов. Но сейчас мы вышли уже на 24 часа и планируем еще повысить скорость.

Если вы не разбираетесь в разработке приложений, как и большинство членов правления, это не показалось бы вам таким ужасным. Однако для такого программиста, как я, это была формула поражения.

Компиляция – это процесс, когда язык высокого порядка, на котором пишут свои коды программисты, переводится в машинный язык, понятный микропроцессорам. Программисты прогоняют свои файлы через устройство под названием компилятор, который выдает машинную версию языка, которую привязывают к определенным инструментальным файлам. В результате получается рабочая программа, которой вы можете пользоваться. Иными словами, у Кая выходило, что любое исправление в коде Symbian и новая сборка всей платформы (вы часто можете также компилировать и отдельные исправленные части) требует как минимум 48 часов, не считая саму подготовку всех файлов к компиляции. Представьте себе, что режиссер фильма должен ждать 48 часов, чтобы оценить, хорошо ли снят последний эпизод или нужен еще один дубль. Даже 24 часа на компиляцию было слишком много. 48-часовое ожидание возможности проверить, как работает программа, – это целая вечность.

Хуже того, сама платформа Symbian для «Нокии» была настолько фрагментирована, что сбоила на каждом шагу. У Apple было всего одно устройство, для которого создавалась программа, у «Нокии» их были десятки, и каждое требовало индивидуальной программы с отдельной разработкой.

У меня похолодело внутри, когда я осознал, что такая вопиющая неэффективность в столь важной области существует так давно, что вся команда разработчиков успела привыкнуть к ней как к приемлемой. А это, в свою очередь, означало, что такими же приемлемыми могут считаться и другие неприемлемые вещи. И причина безобразных отсрочек стала проясняться.

К примеру, сотрудники, участвующие в затянувшейся разработке Symbian наверняка должны были все знать о такой медленной компиляции. Они видели, что руководство это не тревожит, и резонно сделали вывод, что в этом нет ничего опасного. А если руководители не поднимают тревогу из-за таких жизненно важных вещей, нечего удивляться тому, что подчиненные решили, что могут тянуть время и во многих других областях. Или же для тех подчиненных, кто такой тип неэффективности все же считал неприемлемым, столь откровенное равнодушие руководства было чрезвычайно демотивирующим.

Что еще успело разрушиться окончательно? Эта мысль пронзила меня, как молния.

Я не мог поверить, что эти вопросы до сих пор не были поставлены перед правлением. Как-никак нарушения графика были нашей проблемой уже не один год. Я тихо закипал.

– Я считаю неприемлемым то, как вы придерживаете плохие новости и сообщаете правлению о проблеме только после того, как ее решите, – сказал я Каю. – Вам необходимо набраться отваги и сообщать нам о проблемах до того, как их решат.

Кай не возражал. Он ведь был хорошим парнем и понимал, почему я так переживаю. Он просто сказал:

– Вы правы. Это действительно плохо. Я честно не знаю, что сказать. Я сам узнал об этом не так давно.

– Вы серьезно? – я так ошалел, что у меня не было слов. В разработке платформы, от которой зависело все наше благосостояние и возможности роста, были допущены грандиозные ошибки, а человек, отвечающий за разработку конкурентоспособных устройств, даже не подозревает о фундаментальной проблеме?!

В мыслях у меня мелькали вопросы, как на Страшном суде. Почему руководитель группы разработчиков не знал о такой фундаментальной ошибке? Почему ему не доложили? Единственным ответом было то, что руководители среднего звена откровенно побоялись донести до правления плохие новости. Что можно сказать о корпоративной культуре в компании, где менеджеры предпочитают смотреть, как горит их собственный дом, но не сообщить о пожаре высшему руководству? Сотни, если не тысячи программистов должны были знать о той неэффективности, которую мы обсуждаем сегодня. Почему они молчали? Как могло получиться, что ничего не знал ни один из членов правления? И почему эти члены не попытались выяснить, что происходит? Неужели им все равно?