Нора, или Гори, Осло, гори

Мне казалось, что все это происходит не со мной. Что я где-то далеко, а не здесь. В довершение ко всем неприятностям мне пришлось выехать из старой квартиры с невоздержанной кошкой и поселиться в крошечной комнатке на десятом этаже студенческого общежития. Окно, занимавшее всю стену, выходило на север, и, глядя направо, между крышами можно было разглядеть Юргорден и парк аттракционов «Грёна Лунд».

Часто я так мучилась от боли, что была не в состоянии даже спуститься в аптеку через дорогу за обезболивающим. Тогда ходил Эмиль. Он готовил, мыл посуду, ходил в аптеку, покупал странные продукты, которых мне внезапно хотелось, говорил со мной о книгах и внешнем мире – своих друзьях, своей учебе. Иногда он выходил и курил у подъезда, когда мне нужно было в туалет. В студии площадью 18 метров десять отводилось на санузел, и я чувствовала себя кроликом, который какает в своей клетке. Я читала. Смотрела телевизор. Пыталась найти в себе силы для учебы.

По Шведскому телевидению шел новый норвежский детективный сериал, действие которого разворачивалось в пасмурном Осло. Смесь диалектов и бесстыдного национализма. Однажды вечером мы с Эмилем сели перед компьютером и посмотрели заставку сериала «Оккупированные»: парад в честь 17 Мая, мужчина в костюме, бредущий по залитой водой мостовой, сожженный автомобиль, стена с граффити «Свободная Норвегия», – и что-то щелкнуло у меня внутри. Маленький переключатель.

17 Мая.

Маленький чепец.

На балконе.

Ярко-зеленая листва на заднем плане. Комментарий отца: «Нора, девочка моя!» И другое фото, где она сидит за накрытым столом ранним весенним вечером. Комментарий матери: «Ужин с Норой!» Нора широко улыбалась и сжимала нож и вилку вертикально в кулачках, как ребенок. Мама накрыла на стол, подала ужин. Та же улыбка. Те же веснушки. (Как я могла думать, что я симпатичная? Что обладаю хоть чем-то, что стоило хотя бы чепца Норы?) Роскошные волосы, как на всех фотках в Инстаграме. Лицо вполоборота. Поздравления подруги Регины: «Поздравляю, златовласка!» Рождество 2014 года (норвежское Рождество Эмиля), она позировала против света, окруженная ореолом золотистых локонов (Эмиль остался за кадром? Держал ли он ее за руку? Засовывал ли ей пальцы в рот?), и было видно, что пальто у нее дорогое, обувь дорогая и сумочка тоже. Фото, где она рядом с мотоциклом (может, в тот день и я гуляла по улицам Копенгагена?). Улыбка за бокалом вина в лучах заходящего солнца (Регина прокомментировала: «Babetown!»). Пост в Фейсбуке, где ее мать написала: «Приходи во вторник, мама закупилась». Постеры у Эмиля на стене, видео о Норвегии, видео о милых животных, лайки под фото Эмиля, играющего с его чертовой группой, ее фото профиля и сотни тысяч лайков. Как Эмиль однажды упомянул, что она всегда сосала сигареты, отчего они были мокрые на кончиках…

Как сильно он ее любил? Безумно. Так любил, что однажды даже плакал из-за нее в парке. Нора навещала его в общежитии на бульваре Амагер, спала в той же кровати, что и я, она стояла в саду в Оденсе среди оранжевых лилий, сияя красотой. А я лежала в кровати, уродливая, со шрамами на животе и с пересохшим от морфина ртом – к счастью, не того вида, на который у меня аллергия, – с вечно немытыми волосами, совсем не похожими на парик. Разве что на такой парик, что берут в секонд-хенде за десять крон, чтобы дети с ним поиграли. Переписка не помогла, не по-настоящему. Только на время приглушила симптомы.

Я поняла, что не знаю, как выбраться из этой ямы. Что Нора будет всегда, что она вечна.

25 Брела на восток, нашла приют, дали халат…

Наступил март, а я по-прежнему не могла встать с постели. Лежала и смотрела на небо. Ослепительный весенний свет горнолыжного солнца делал все контуры четче. Sola brenner, мысленно сказала я на звонком норвежском. Нора с мамой танцевали на дисплее мобильного, кружили по комнате на длинных стройных ногах, окрепших от бесконечных часов на лыжной трассе. Мощный световой контраст: сверкающий снег, черная ночь, белоснежные верхушки гор, пики боли и, конечно, долины; зависть поднималась и опускалась… Горные походы, фантастические фото, матери не терпелось запечатлеть на фото каждый шаг. Если бы Нора заболела, заботилась бы она о ней? Устроила бы ее в той отремонтированной комнате? Меняла бы белье и одеяла, раздвигала бы шторы, чтобы впустить в комнату мерзкое солнце Осло? Ходила бы с ней в больницу? Придерживала бы чудесные локоны, когда Нору тошнило в ведро? Нет, с Норой такого не случилось бы.

Из Инстаграма Нориной мамы вырисовывался их распорядок жизни. Субботы они проводили активно. Поход в лес на лыжах или кофе в центре Осло, возможно, совместный ланч. Или два запотевших бокала на столе и Резиновый Тарзан на заднем фоне.

Патриотизм Гуро зашкаливал. Она поддерживала местные бары, местную колу, строительство велосипедных дорожек в Сантхансхауэн, Скаввену и Нурмарке. Однажды она даже приняла участие в митинге на площади Янгсторьет в защиту окружающей среды.