Нора Робертс. "Рожденная в грехе" (СИ)

Но он взял ее руку, огладил со всех сторон, - она едва не лишилась чувств, - поднес к губам и запечатлел на ее ладони поцелуй. - Моя любовь без дна, а доброта как ширь морская. Чем я больше трачу, тем становлюсь безбрежней и богаче.

Шекспир, подумала она. Все тело ее обмякло. Он еще цитирует Шекспира, своим шикарным голосом! - Не говорите мне таких слов, Мерфи, иначе игра перестает быть честной.

- Игры закончились, Шаннон. Мы оба не дети, и не глупцы. Подите же сюда, я не причиню вам вреда.

Голос его звучал утешающе, - ровно таким он приручал лошадь. Так и Шаннон, ощутила в себе строптивость, едва он обвил ее талию руками. - Скажите мне, что вы почувствовали, когда я поцеловал вас впервые?

Вопрос оказался несложным, ведь в эту минуту ее вновь охватило такое же чувство. - Искушение.

Он улыбнулся, приложился улыбкой к ее виску. - Не только. Было что-то еще, не правда ли? Сродни воспоминанию.

Тело ее, несмотря на строгое внушение оставаться жестким и отчужденным, повиноваться ей не могло. - Не верю я в подобное.

- Я спрашивал не о том, во что вы верите. - Губы его неторопливо блуждали от ее виска к подбородку. - А что чувствуете. - Сквозь тонкий блузочный шелк просвечивала матовая кожа. Он едва не сошел с ума, удерживаясь от того, чтобы сорвать этот барьер и обнаружить ее всю, целиком. - Это случилось не впервые. - Довольствуясь скупыми крохами, что мог сейчас себе позволить, он с наслаждением отдался во власть поцелуя, благоговея от того, как отзываются ее губы. - Оно повторилось.

- Вздор, - будто издалека услышала она свой голос. - Это безумие, - она продолжала говорить, а руки, что покоились на его голове, невольно сжимались, притягивая его ближе к себе до тех пор, пока прилив удовольствия не захлестнул собою всякие доводы. - Мы не должны, - нежное мурчание сладким, переливистым отголоском перетекло из ее гортани к нему в рот. - Это просто химия.

- Да благословит господь науку, - почти не дыша, наравне с нею, он привлек ее к себе - намеревался на мгновение, лишь только помучить себя, но выпустить от себя ее уже не смог.

Вспышки страсти, одна за другой, пронзали ее, и все тело содрогалось от мельчайших ее оттенков. Снедаемая неистовым желанием получить большее, она приготовилась к схватке и едва не вцепилась в него.

"Ты будешь меня лапать или нет?" - пронеслось в голове. Но руки его всего лишь продолжали держать ее тело, и от желания того, чтобы ею обладали, она готова была взвыть. Равновелико было осознание того, чем станутся его прикосновения: жесткая ладонь, нежными штрихами, примется выжигать на ней, одно за другим, клейма.

В порыве дремучего инстинкта, что таился в ней неведомо для нее самой, она впилась ему зубами в губы, бросая ему вызов, искушая. Он издал негодующий вопль, она же откинула голову назад, лицо ее светилось ликованием.

В следующий миг Шаннон заметно побледнела, - глаза его теперь были глазами воителя, - такая темень и беспощадность сквозили в них; и показались они ей смутно знакомыми, и повергли в ужас одновременно.

- О Боже, - вырвалось у нее, когда она отпрянула, стремясь защититься. Едва не задыхаясь, едва удерживаясь на ногах, прижала руки к груди. - Прекратите. Ради бога, это надо прекратить.

Изо всех сил пытаясь обуздать себя, Мерфи откинул руки в стороны. - Я так сильно хочу вас, Шаннон, - дышать, и то хочу меньше. Оно убивает меня, это желание.

- Я допустила ошибку, - дрожащими руками она провела по волосам. - Допустила здесь ошибку. Простите, - она чувствовала, что ее буквально тянуло к нему, - как отрицательное к положительному, как одну энергию к другой. - Держитесь от меня подальше, Мерфи.

- Я не могу. Вы знаете, что не могу.

- У нас проблема, - определенно решив взять себя в руки, нетвердой походкой она подошла к столу и наполнила бокал вином. - Мы можем ее решить, - пробубнила себе под нос и сделала глоток. - Способ решить ту или иную проблему найдется всегда. Не говорите ничего, - повелела она, вскинув руку как постовой. - Дайте подумать.

Самым странным было то, что никогда она не считала себя очень сексуальной. Нет, конечно, бывали у нее приятные минуты с мужчинами, к которым она питала чувства, которых уважала. Но к тем ощущениям, что зародились в ней подле Мерфи, слово "приятные" было бы чересчур бледным определением.

Секс, конечно, подумала она, кивнув себе. Ничего в этом предосудительного нет. Они взрослые люди, оба не обременены обязательствами. Она, разумеется, питает к нему чувства, уважает, даже многим восхищается в нем. Так чего же плохого в одной шаловливой выходке, - потом ведь она угомонится и возьмется решать, что делать дальше со всей этой жизнью.

А ничего, заключила она, кроме этого дурацкого охаживания. Она глотнула еще вина, отставила бокал. Значит, всего-то и нужно - устранить это единственное препятствие.

- Мы хотим переспать друг с другом, - начала она.

- Ну, переспать с вами для меня было бы сплошным удовольствием, но сперва я бы предпочел пару десятков раз позаниматься с вами любовью.