Нормальная история

И ситуация с нашим национальным напитком, известным во всем мире и многажды описанным классиками отечественной литературы, кажется мне национальным позором.

Главное русское блюдо

Оказавшись в новой стране, насмотревшись достопримечательностей, пробуешь ее на вкус в местном ресторане. Это не только ритуал, но и вполне осознанная попытка почувствовать страну. Языки, как известно, способны не только говорить. Еда – это тоже род разговора.

Каждая национальная кухня говорит на своем гастрономическом наречии. Есть гастрономические диалекты, сленги и волапюки. Есть диалоги и монологи, высокопарные сентенции и нечленораздельные бормотания. Некоторые из них понятны с первого, так сказать, куска, некоторые требуют времени, какие-то совершенно невразумительны, а есть и такие, в которых ты не понимаешь ни бельмеса, как ни стараешься. Из этого роя блюд, их вкуса, запаха, названий, складывается мировой банкет, на который мы все всегда приглашены. Каждая страна участвует в этом бесконечном застолье, в этой не прекращающейся ни на минуту Большой Жратве своим главным национальным блюдом и национальным напитком, по которым мы опознаем ее. И во многом идентифицируем нацию с этим блюдом и с этим напитком. Например, немцев – с пивом, сосисками и кислой капустой, французов – с шампанским, устрицами и луковым супом, венгров – с палинкой и гуляшом, чехов – с пивом и кнедликами, итальянцев – с кьянти и пастой, болгар – с ракией и печеным сладким перцем, белорусов – с самогоном и картофельными оладьями, украинцев – с горилкой, борщом и салом, американцев – с кока-колой, гамбургером и попкорном, норвежцев – с аквавитом и копченой семгой, мексиканцев – с “Маргаритой” и говяжьим стейком, греков – с узо и бараниной на гриле, китайцев – со сливовым вином и уткой по-пекински, японцев – с саке и суши, грузин – с хванчкарой и шашлыком и так далее.

У меня вопрос о России: главное национальное блюдо? С нашим национальным напитком давно все ясно – его знают и уважают во всем мире, употребляя straight, on the rocks и в коктейлях. А вот блюдо, главное русское блюдо, при поедании которого у иностранца в голове всплывают слова “Kreml”, “Sibir”, “Dostoevsky”, “Natasha”?

Я не уставал задавать этот вопрос иностранцам. Кто-то называл борщ, некоторые считали, что главное русское блюдо – разнообразная закуска к водке. Одна француженка назвала жареную картошку с колбасой, которой ее кормили советские друзья в брежневские годы. Другая – черный хлеб с салом и горчицей. Американцы были уверены, что это “русский салат с яйцом и майонезом”. Норвежцы настойчиво говорили об осетрине горячего копчения. Немцы вспоминали уху с расстегаями и пельмени. Но это все было довольно-таки субъективно и к общему знаменателю не сводилось.

На сей почти метафизический вопрос исчерпывающий ответ дал бывший повар московского ресторана “Интурист”: черная икра. Именно ее всегда заказывали приехавшие в Россию иностранцы.

Итак, наш национальный вклад в Мировой Банкет: осетровая икра + водка.

Вполне прилично, надо сказать. Это не слабее французского вклада: шампанское + устрицы.

Ну а горячее? Для нас оно, безусловно, вываливается из старой русской поговорки: “Щи да каша – пища наша”. Причем щи, естественно, кислые, а каша – гречневая, желательно со шкварками. Но это для нас, русских. А для иностранца гречневая каша с Россией никак не сопрягается. Равно как и суп из кислой капусты. Для интуриста Russia – по-прежнему икра + водка. Недаром Джеймс Бонд, ведущий незримую войну с советским генералом по фамилии Gogol, так любил черную икру, а водку употреблял в своем знаменитом коктейле. Но холодная война миновала, да и обновленный Бонд уже совсем не тот: даже странно, если этот хладнокровный убийца с накачанными мускулами и с лицом уличного хулигана закажет себе Beluga caviar.

Естественный вопрос: сохраним ли мы наш гастрономический мировой бренд в ближайшее время? И если нет, то чем же он заменится в головах и желудках приезжающих к нам иностранцев?

Lutefisk

Все-таки у писателей, в отличие от художников и композиторов, есть одно преимущество: перевод оригинала на другие языки. Написал книгу двадцать семь лет тому назад, а только сейчас ее перевели на норвежский язык. И родилась “Очередь” в стране фьордов, аквавита и селедки, и зашевелилась она, и заговорила она по-норвежски, и произнесла первое слово свое: “Køen…”

Ну и всякое новое рождение тянет за собой сопутствующие события: приезд автора, встреча с читателями, выступление в университете, прогулки по городу со славистами, выпивание этого самого аквавита под ту самую селедку…

В общем, в Норвегии я до этого, к сожалению, ни разу не побывал. Много слышал о ней всегда сугубо положительного, видел ее красоты, снятые друзьями и знакомыми.

И страна не разочаровала, и люди. Удивительный край по красоте, спокойствию и особому, северному уюту.