Носочки-колготочки

Крейсер «Аврора»

В третьем классе учительница пения ушла в декрет, а на ее место прислали нового преподавателя. Звали его Александр Михайлович. Он был совсем молоденький и походил на Арамиса из фильма «Три мушкетера» ровно настолько, чтобы все девочки с первого по десятый класс немедленно влюбились. Поэтому, когда решено было организовать в младших классах хор для участия в городских конкурсах, все обрадовались ужасно. Кроме мальчишек, конечно. Им-то пение было до лампочки. А Арамис? Что Арамис! Если бы он физкультуру вел, тогда еще ладно.

В пятницу к трем часам дня под дверью актового зала, где назначено было проверять слух и записываться в хор, собрались почти все девчонки из первых – третьих классов. Даже из четвертого кое-кто явился, хотя их не звали. Пришла и Маринка. По такому случаю она надела самую красивую юбку с карманами и попросила маму повязать бант, насколько волос хватит. Белое облако смешно колыхалось на макушке как бы отдельно от головы и совершенно не вязалось с мальчишечьей Маринкиной стрижкой, но всё-таки бант Маринке нравился. Она даже решила больше стричься не ходить, хоть мама дерись, а косички отращивать.

У окна в конце коридора уже стояла в окружении подружек красивая Ленка из параллельного класса. Она была маленькая и беленькая, словно дорогая импортная кукла, голубоглазая, золотоволосая, с толстой косой ниже лопаток. Маринке сразу захотелось спрятаться, но, увы, девчонки ее заметили.

– Смотрите! Очкастая! – объявила красивая Ленка на весь коридор. – Надо же, и она припёрлась!

И девчонки хором проскандировали:

– У кого четыре глаза, тот похож на водолаза!

– Это еще что такое?! – спросил грозный голос у Маринки за спиной.

Это пришел Александр Михайлович. Он открыл дверь и пригласил всех в зал. Маринка попыталась улизнуть и затиснуться в самый дальний угол, но не тут-то было – Ленка с подружками уселись за спиной и стали исподтишка, шёпотом дразниться.

– Косая петь захотела! Ой, умора! – шептала красивая Ленка девчонкам громко, чтобы Маринка слышала.

– И голос у нее, наверное, скрипучий! – вторили подружки.

– Нет же! У нее, наверное, бас! Вон какая жиртрестина, у толстых всегда бас!

– Точно, вот такой…

И кто-то из девчонок запел вполголоса баском, промахиваясь мимо нот: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла…»

– В заднем ряду! Давайте-ка потише! Вы мешаете! – пригрозил Александр Михайлович.

Девчонки примолкли, но ненадолго. Вскоре они зашептались снова и обзываться стали еще обиднее. Маринка терпела. Она сидела, не оборачиваясь, даже почти не шевелясь, и покорно ждала своей очереди. Как назло, все одноклассницы (которые, конечно, тоже дразнили Маринку, но с меньшим энтузиазмом, потому что давно к ней привыкли) оказались в противоположном конце зала; дать достойный отпор «бэшкам» в одиночку было невозможно.

Девочек по очереди вызывали к пианино и просили спеть любую песенку, какая больше нравится. Потом их заставляли еще искать нужную клавишу и повторять ритм, хлопая в ладоши. После этого девочка либо отправлялась на сцену актового зала, где двумя отдельными кучками толпились первые и вторые голоса, либо, увы, Александр Михайлович предлагал ей вернуться на место.

Двух щупленьких, почти одинаковых первоклашек назначили в солистки, и они теперь сидели в первом ряду, гордо вертя маленькими стрижеными головками. В зале стоял неравномерный гул, слышались отдельные смешки.

Маринка сидела тихо-тихо, точно ее не было, и старалась изо всех сил не обращать внимания на шепот за спиной. Должно быть, красивую Ленку и ее подружек это злило. Потому что, не добившись от Маринки никакой реакции самыми гадкими обзывательствами, они начали потихонечку пощипывать ее и толкать в спину.

Маринка не оборачивалась. Она уже не слышала и не видела, что происходит в зале, – единственная мысль была о том, чтобы не обернуться. Спина затекла, руки, ровно лежащие на коленях, сделались неподъемно тяжелыми; она смотрела на спинку стула перед собой не мигая и не отводя глаз, словно это была точка опоры, за которую держишься, чтобы сохранить равновесие. Кто-то больно вцепился ей в волосы и сорвал бант. На макушке торчал теперь глупый мышиный хохолок, на котором повисли две черные заколки-невидимки. Было больно, очень-очень. Но даже тут Маринке хватило духу не повернуть головы. Только по щекам против воли поползли слезы.

Петь Маринка любила. И ей казалось, что у нее это неплохо выходит. Но она решила не прослушиваться. Вот посидит-посидит да и уйдет потихонечку со всеми вместе. И не надо ей никакого хора, если они такие! Ну и пусть, пусть!

Подошла очередь Ленки. Она вышла к пианино и, приняв эффектную позу, довольно бойко оттарабанила первый куплет «Крейсера “Авроры”». Потом ее заставили немного похлопать в ладоши и отправили ко вторым голосам. Девчонки за спиной немного поутихли, лишившись своего лидера, но слезы всё еще текли по Маринкиным щекам, не желая останавливаться, а лезть в карман за носовым платком было стыдно.