Носочки-колготочки

Пока читала ей про Персея и горгону Медузу, вся вспотела. Взялись за Геракла – задергался глазик – этого убил, того зарубил, тем головы посносил, город разрушил, всех в плен взял, жен отобрал, оставшихся передушил голыми руками. Герой, молодец, возьми с полки пирожок с лернейской гидрой.

Впрочем, я кошу глаз на неё для проверки – она ничего, и в ус не дует. Но вопросов мильон задает, конечно. Мне же гимнастика для речевого аппарата – все эти бесконечные имена и топонимы. Как же ей их можно запомнить и разобраться вот так, по первому разу? В каждой главе полдюжины новых географических названий, полтора десятка персонажей, связанных друг с другом хитросплетениями кровосмесительных связей. Разобраться невозможно.

– Мама, у меня вопрос: а как это Зевс поженился на Алкмене? А у него же была жена Гера, он с ней, значит, развелся?

– Нет, малыш, не развелся, он прям так. Он ей изменял. Вышел из дому с Олимпа, зашел к Алкмене, побыл с ней, потом вечером домой к Гере вернулся.

– Хм… А как же Алкмена, у неё же был муж?

– Ну, был. Он по делам уехал, а Зевс превратился в ее мужа и пришел к ней. А потом Зевс ушел, а муж вернулся.

– А как же у неё близнецы получились?

– Э-э-э… Вообще-то, слушай, никак не должны были получиться. Просто древние греки не знали толком, как происходит зачатие, и не догадывались, что если яйцеклетка оплодотворена, то другой сперматозоид не может уже в неё попасть.

Тут небольшой диспут на излюбленную биологическую тему.

– Но они же должны были пожениться, чтобы у них дети появились?

– Не должны были.

Тут оказывается, что объяснить ребенку тонкости промискуитета не менее весело, чем биологию половой жизни.

– Просто они переспали… (Блин, что за слово?! Легли поспали?) Они занимались любовью… (Чёрт, какая на хрен тут любовь? Эти греческие боги трахали всё, что движется.) У них был секс, – отчаявшись, рублю по-солдатски.

Аннапална приняла к сведению, сконструировала термин «секситься» и осталась очень собой довольна.

– Вообще, – говорю, – у древнегреческих богов всё было с этим делом просто. Могли при живой жене на другой жениться, а чаще не заморачивались: шел бог по лесу или летел по небу, увидал красивую девушку, ну, или юношу, спустился, переспал и дальше полетел. Отказывать богам было как-то не принято, боги же крутые, с магией, поэтому они спали с кем хотели и детей от них потом много рождалось.

Внезапно самая что ни на есть классика мировой литературы привела нас к просвещению в неожиданных аспектах. Я еле дух перевела, выбравшись из мук тактичного и корректного формулирования.

* * *

Сижу унылая в кафе над своим капучино. Аннапална полчаса назад просочилась на кухню и развлекает там повара светской беседой. Сижу, терплю с научно-исследовательскими целями, чем дело кончится: пиццу подарят, дадут приготовить салат или разрешат украсть вилочки.

Вышел веселый повар, спросил:

– Анна Павловна – великая российская балерина, чей ребенок?

Пришлось сознаться, что мой. Спрашиваю:

– Забрать, мешает?

– Нет, – говорит повар. – Обещала еще прийти до конца недели. Я решил поставить вас в известность, чтобы не забыли. А так, – говорит, – всё нормально, все шпагаты и фуэте мне уже продемонстрировала. Очень взрослая собеседница.

* * *

Аннапална говорит с трагическим надрывом в голосе, со скорбью на челе:

– У меня такое впечатление, что во всей школе мы с Ниной единственные люди…

Тут внезапно мхатовская пауза. Я теряюсь в догадках, что же там за экзистенциальное одиночество?

– …Единственные люди, которые не едят козявки!

* * *

На Белорусском вокзале я застряла в дверях с чемоданом. Выбираюсь и вижу, как скакнувшая вперед бодрой ланью Аннапална, кругозор которой изрядно ограничен амбразурой глубокого капюшона, решительно берет под руку неизвестную нам женщину в почти таком же фиолетовом пуховике, как у меня.

Стремительная секундная пантомима: «Девочка, ты кто?!» – «Ой, вы сами кто и где моя мама?!»

Тут же все всех нашли, но Анька мгновенно скисает и принимается реветь на весь вокзал. Я утешаю: «Малыш, – говорю, – ну ты чего? Ты испугалась?»

Малыш, отчаянно захлебываясь, стеная и икая, выдает какой-то сбивчивый нечленораздельный дырбулщил. Наконец мне удается разобрать:

– Нет! – Хлюп, хлюп, ик. – Не…неловкая си…туация. – Шмыг, хлюп. – По…по…теря! До… до…стоинства!

* * *

В метро заходит бродячий торговец. Отважно перекрикивая грохот состава, рекламирует свой товар: игрушку-лицемера – резиновый шарик, набитый мукой. Демонстрирует возможности: лепит лицемеру ноги и роги. Народ безмолвствует.

Чувак оглядывает вагон. Мы с Аннапалной единственная очевидная прямая ЦА. Подбирается ближе.

– Купите, – говорит, – ребеночку, это очень полезно! Тренирует мелкую моторику! Очень полезно для развития речи!

На этом моменте я резко рефлекторно вскидываю на него взгляд. Мужик осекается, видимо, вся боль моей жизни с Аннапалной проступает вдруг на моем лице.

– Вот если бы… – горько говорю ему. – Если бы у вас было что-то для крупной моторики и для сворачивания речи, хотя бы изредка, я бы непременно, непременно…

* * *