Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия

Болдуин вышел из династического катаклизма с триумфом. К удивлению многих, «мастер Стэнли» сумел преодолеть целый ряд, казалось бы, непреодолимых препятствий: конституционный кризис, экономическую депрессию, противостояние с Ллойд Джорджем и Черчиллем, величайшими политиками эпохи. Теперь нация возлагала на него надежды по разрешению назревающего континентального конфликта. Однако в начале 1937 года премьер-министр решил, что пора откланиваться. Хотя формально его решение об отставке было вызвано крайним утомлением и прогрессирующей глухотой, наблюдатели встревожились: возможно, переживший всех соперников последний политический герой почуял, что не сможет провести нацию через то, что Черчилль назвал «назревающей бурей» в континентальных международных отношениях.

«Никто другой никогда не уходил в такой теплой атмосфере всеобщей симпатии», – записал в дневнике Гарольд Николсон[60]. Болдуин представлял себя этаким викторианским отцом семейства для нации – серьезным, великодушным и строгим. К сожалению, ему пришлось иметь дело с отнюдь не викторианскими проблемами, включая экономическую депрессию и Гитлера, а их решение выходило за пределы его возможностей. Рассматривая Британию прежде всего как имперскую силу, он пренебрег континентальными вопросами, которые будут определять судьбу страны дальше. Вышедшему на пенсию Болдуину пожаловали титул графа «за службу отечеству» – еще одно свидетельство брака по расчету между английской плутократией и аристократией.

* * *

Человек, которому Болдуин передал чашу премьерства, принял ее с жадностью, не заботясь о том, что в напитке, возможно, есть яд. Невилл Чемберлен действовал в тени Болдуина с 1920-х годов, а его семья дожидалась высшей британской должности почти сорок лет. Отец Невилла, Джозеф, некогда был самым могущественным политиком эпохи, но в век господства знати ему так и не удалось взобраться на самую вершину. Единокровный брат Невилла, Остин, руководил Консервативной партией, но опять-таки не страной – аномалия для эры доминирования тори.

У Чемберлена-младшего сложился приличный послужной список во внутренних делах: он прилежно трудился в качестве министра здравоохранения и был добросовестным, хоть и не особо изобретательным канцлером. В качестве премьер-министра он укрепил свою репутацию, проведя Закон о фабриках, Угольный закон, Закон об оплачиваемых отпусках и Жилищный закон; все они улучшали условия жизни рабочих, при этом ничего не стоили казначейству и не слишком задевали чувства консерваторов. Только искусный и компетентный политик, способный кропотливо трудиться и обращать внимание на микроскопические технические детали, смог бы разработать и провести подобное законодательство. Он также был непревзойденным менеджером администрации, подробно вникавшим во все дела своих министров. Контраст с его праздным предшественником бросался в глаза. Если Болдуин выглядел как Джон Буль в домашних тапочках, то Чемберлен, по словам одного современника, «напоминал ворона с пронизывающим взглядом и горбатым носом-клювом».

Однако эффективный, серьезный и целеустремленный Чемберлен обладал и другими свойствами характера, очень ему мешающими. Застенчивый и ранимый интроверт, он привык полагаться главным образом на себя, сделался упертым, высокомерным и бестактным. Этот лишенный обаяния человек гибкостью мог сравниться с черным зонтом, который повсюду носил с собой. Полностью лишенный воображения, эмоций и интуиции, он делал ставку на здравый смысл, рациональную выгоду и игру по правилам. И, придерживаясь этих ценностей и мотивов, приписывал их же всем остальным. Его личность воплощала ограниченную, пуританскую, домовитую сторону английского меркантильного нонконформистского типажа. Она наглядно проявилась во время династического кризиса, когда Чемберлен подгонял Эдуарда принять решение до конца 1936 года, пока королевские колебания не «испортили всем Рождество».

* * *