Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия

Впрочем, пока на повестке дня стояла проблема валюты. И канцлер Найджел Лоусон, и Джеффри Хау, министр иностранных дел до 1989 года, полагали, что нельзя дальше откладывать присоединение Британии к механизму валютных курсов (Exchange Rate Mechanism, ERM). Тэтчер сомневалась, но «крупных зверей» было не удержать: 25 июля 1989-го они пригрозили ей отставкой, если вопрос не будет решен. Ультиматум был серьезный. Между Тэтчер и Хау висело ледяное молчание, когда позже в этот же день они летели на саммит в Мадриде. На самом саммите премьер удивила обоих бунтовщиков, согласившись на вступление в ERM. Месяц спустя она уволила Хау из МИДа, но если и ощущала в тот момент удовлетворение от мести, то виду не подала.

26 октября подал в отставку Лоусон, и решение это вызревало давно. В конце концов его добил сэр Алан Уолтерс, советник Тэтчер по экономическим вопросам, который поставил под сомнение компетенцию действующего канцлера в статье, опубликованной Financial Times. У Лоусона появилась навязчивая идея держать фунт в зависимости от судьбы немецкой марки, и даже рост инфляции не смог его переубедить. Редко случались с ним такие промахи; именно он обеспечил рост посевов и развитие оросительных сооружений, инвестиции во всех сферах, а также выход из налоговой системы почти миллиона беднейших граждан. Он обладал необычайными способностями, и едва ли премьер могла позволить себе такую потерю.

Джон Мейджор, приехавший на Даунинг-стрит, 10 занять пост канцлера вместо Лоусона, обнаружил, что несгибаемый национальный лидер «чуть не плачет». Ее никогда не ставили в столь неловкое положение, и теперь из-под панциря показалась испуганная маленькая девочка. Более суеверная женщина начала бы присматриваться к знакам – 1990 год принес немало дурных знамений. Дополнительные выборы предвещали поражение консерваторов. 30 июля боевики ИРА убили Иэна Гау, бывшего личного парламентского секретаря Тэтчер. В темных углах зрели заговоры и отступничество, планировались отставки. Месяц спустя после ухода Лоусона случилось немыслимое – Тэтчер бросили вызов как лидеру тори. Сэр Энтони Мейер заявил о претензиях на роль главы партии. Тэтчер получила почти в десять раз больше голосов, чем он, но недовольный ропот нельзя было спутать ни с чем. Следующая из многих потерь произошла по несчастливой случайности и бездумному легкомыслию: в июле 1990-го Николас Ридли покинул пост министра торговли из-за своего faux pas[126], сравнив Европейский валютный союз с Третьим рейхом. Как и в случае других подобных высказываний, многое зависело от контекста.

5 октября 1990 года Мейджор и Тэтчер объявили о присоединении Британии к ERM. Мейджор сиял, а Тэтчер натянула свою сдержанную улыбку. Она-то хотела сначала справиться с инфляцией, Мейджор же утверждал, что присоединение к ERM как раз решит эту задачу. Уровень инфляции тогда держался на 10,9 %. Так или иначе, пресса и Сити ликовали. Пройдет всего несколько лет, и этот цветок совершенно завянет. В конце октября собрался римский саммит. Он вышел шероховатым и неудовлетворительным, и Тэтчер осталась недовольна председательствующей Италией. В конечном итоге она открыто выступила против второго пункта доклада Делора: ей представлялось, что «экю», как тогда именовалась предполагаемая валюта, будет действовать в тандеме с национальными деньгами, а теперь, похоже, его просто навязывают всем. Что лежит там за холмом – отсюда не видно, но поднимающегося над ним дымка Тэтчер было вполне достаточно.

Вернувшись в палату общин, премьер-министр застала ее в состоянии безжалостного и глумливого мятежа. Загнанная Кинноком и Падди Эшдауном в угол, она встала в боевую стойку и ужалила. «На днях мистер Делор заявил на пресс-конференции, что он желает видеть Европейский парламент демократическим органом сообщества, комиссию – исполнительным, а Совет министров – сенатом. Нет, нет, нет». Все это она произнесла тоном, не терпящим возражений. Хау, к примеру, совершенно опешил. Если многие не понимали, чем его позиция отличается от взглядов премьер-министра, то он-то сам видел это предельно ясно. В своей речи в Брюгге она одобрительно говорила о введении экю. Теперь же между ними пролегла пропасть неведомой глубины.