Новая книга ужасов

Кларисса оказалась худой элегантной женщиной примерно моих лет с коротко подстриженными светло-каштановыми волосами, уложенными в воздушную прическу. Только глубоко посаженные сияющие глаза отзывались эхом черт Цирцеи; лицо было мягче, шире, дружелюбнее, подбородок и нос не так выдавались, и у Клариссы был большой улыбчивый рот.

Поскольку она мне понравилась, я тут же ощутила себя как дома. Мне нравился драматический розовато-лиловый цвет прихожей, атмосферные черно-белые фотографии на противоположной от лестницы стене, запахи свежего кофе и какой-то выпечки, доносящиеся с дальней стороны дома.

В комнате, куда она меня провела, соединялись кухня и гостиная. С одной стороны в эркере стояла плетеная кушетка со стеклянным столиком и несколькими креслами. Мой взгляд тут же привлекла к себе зелень сада за окном, где летали и прыгали вокруг кормушки птицы; потом я заметила иссохшую седоволосую женщину, сгорбившуюся в кресле, и мое сердце сделало испуганный кульбит.

– Мама, к тебе пришли.

Ужасно стесняясь, испытывая бо́льшую неловкость, чем когда-либо со времен моих первых интервью для студенческой газеты, я шагнула вперед. Ноги двигались как деревянные палки. Наклонившись к старой женщине, я представилась и начала объяснять цель приезда голосом, который даже для моих ушей звучал грубо и неестественно. Прежде чем я успела далеко продвинуться, меня прервали.

– Я знаю, кто ты, – резко произнесла Хелен, моргая водянистыми голубыми глазами. – Я гадала, когда ты, наконец, сюда доберешься.

Чувствуя неловкость, я все же ответила:

– Я выехала до семи. Думаю, что доехала довольно быстро.

Старая леди издала нетерпеливый пыхтящий звук и протянула руку.

– Это не то, что я имела в виду. Неважно. Наверное, нам стоит сказать: «Здравствуйте».

Все еще неуклюже, желая, чтобы мое сердце перестало так колотиться, я мягко взяла ее костлявую, покрытую старческими пятнами руку.

– Я очень рада вас видеть. Огромное спасибо, что позволили мне приехать.

– Ты моложе, чем я думала. Полагаю, считаешь себя старой?

Я неуверенно улыбнулась:

– Думаю, я среднего возраста, хотя это окажется правдой, только если я доживу до ста лет.

Хелен негромко полуфыркнула, полухрюкнула.

– Садись же. Полагаю, ты будешь задавать вопросы про мою жизнь?

Вошла Кларисса с подносом.

– Кофе устроит? Мама, хочешь еще чего-нибудь? – потом Кларисса повернулась ко мне: – Я в своем кабинете, по коридору первая дверь направо – просто подойдите и постучите, если что-то понадобится. Хотя я уверена, что мама о вас позаботится.

Я немедленно пожалела о ее уходе.

– Она тебе нравится?

Вопрос Хелен заставил меня вздрогнуть.

– Она кажется очень славной.

– Так и есть. Кларисса – замечательная дочь. Больше того, я думаю, что мы стали бы друзьями, даже если бы нас не связывало родство.

– Должно быть приятно испытывать такое чувство, иметь подобные отношения с родственниками, – я напряженно ждала следующего неизбежного вопроса, но его не последовало.

– Да. Это приятно.

Я сделала глоток кофе, поставила чашку и отыскала в сумке блокнот и ручку.

– Я думала… вы не возражаете, если я буду делать записи? Или… или вы предпочтете, если мы просто поговорим, а более формальное интервью я запишу позже?

– Тебе решать. Зачем спрашивать у меня? Ты наверняка уже проводила такие штуки раньше.

В голосе Хелен звучало неодобрение, и я не могла ее винить. Я и сама не понимала, что заставляет меня так дрожать, словно я снова стала подростком, начинающим репортером, который теряет дар речи на первой беседе со звездой. Я брала интервью более чем у сотни людей, большая часть которых были куда более известны, чем Хелен Элизабет Ральстон. Но сейчас все было иначе. Не только из-за отсутствия заказа – меня не поддерживала газета, у меня даже не было договора на книгу – но потому, что это была она. Она значила так много; я хотела ей понравиться; я хотела стать друзьями с автором «В Трое».

И я знала, что если хочу доказать ей, что чего-то стою, то делать это стоит в точности противоположным образом.

– Я хочу, чтобы вам было удобно, – сказала я так твердо, как могла. – Я думала, что мы можем начать с беседы – магнитофон я принесу в другой раз – и если наткнемся на то, о чем вы не хотите говорить…

– Я скажу.

– Хорошо, – я сделала глубокий вдох и кинулась в воду. – Что заставило вас, американку, решиться переехать в Глазго заниматься живописью?

Она пронзила меня взглядом.

– Сразу к сути? Хорошо, давай с этим покончим. В. И. Логан.

– Вам были знакомы его работы?