Новая надежда России

Я не без труда извлек из вездехода капризничающую Надю и чемодан с осточертевшим блоком и перетащил их в подполковничий уазик. Внутри, за устрашающей полосой ограждений, оказалось на удивление тихо и пусто. Никто не маршировал на плацу под бодрые песни про Катюшу и крейсер «Варяг», не крутились космические локаторы, не вздымались из секретных шахт смертоносные ракеты. Вокруг было всё то же голое поле, и единственная странность была в том, что за забором вовсе не было снега: вокруг, куда хватало глаз, расстилалось ровное море подмерзшей бурой грязи. По ней тут и там были разбросаны широкие и низкие, выступающие всего на несколько метров вверх, трапециевидные курганы. Присмотревшись, я понял, что это какие-то строения, лишь слегка приподнимающие скошенную крышу над поверхностью земли, и оттого совершенно неразличимые. Впрочем, всё это к делу, очевидно, не относилось: путь наш лежал вглубь этой обширной территории.

Наш провожатый вёл молча, не отвлекаясь на разговоры с посторонними. Я тоже молчал, и только Надя издавала демонстративные страдальческие вздохи, жалуясь то ли на боль в простреленной ляжке, то ли на скуку. Так прошло минут десять или пятнадцать, как вдруг грязный ландшафт за окном огласился низким, на грани инфразвука, совершенно потусторонним звуком. У меня заложило уши, Надя испуганно затихла, а лицо подполковника мгновенно побелело. Он ударил по тормозам так резко, что машина запрыгала и чуть не опрокинулась. «Ложи-и-и-ись!!!» – заорал он изо всех сил и зайцем выскочил наружу. Мы рванулись за ним, но уже было поздно: все органы чувств оглушило ослепительным грохотом, и я почувствовал, что земля под ногами со страшной, неудержимой мощью движется вверх, словно я разгонялся в скоростном лифте, – а миг спустя с той же неумолимой силой проваливается вниз. Все втроем мы повалились в грязь, которая мгновенно растаяла и налилась лужами. Наступила тишина.

– Чёрт бы вас побрал, – плачущим тоном заявил толстый Хрущёв, с трудом поднимаясь на ноги и пытаясь оттереть ладонями землю с колен. – Как же вы, блядь, невовремя…

– Что это было? – спросил я, тоже вставая и ковыряясь мизинцем в ухе.

– А это вам знать не положено! – злобно ответил подполковник. – Быстро ступайте в машину, пока опять не началось.

Я двинулся было к автомобилю, чудом устоявшему на колесах, но был остановлен возмущенными воплями: Надя, ползая в грязи, требовала, чтобы я вернулся за ней и подал руку. Вздохнув, я подчинился. Хрущёв, скривившись, как от зубной боли, наблюдал за моей галантностью. Губы его шевелились от беззвучной ругани.

Остаток путешествия прошел без приключений. Вскоре мы оказались в скромном военном городке самого обычного вида: низкие казармы, столовая, офицерский клуб, всё по линейке, а снег, который снова появился, приведен к уставной кубической форме. Мы объехали жилую часть, не заезжая внутрь, и оказались на задворках – судя по всему, рядом с какими-то складами и мастерскими. Тут уазик остановился рядом с огромной кучей снега. Подполковник, кряхтя, выкарабкался из машины и нетерпеливо помахал мне рукой.

– Вы как, надолго к нам? – угрюмо спросил он. – Обедать, отдыхать будете, или сразу технику получать?

«Не задерживайтесь», – прошелестел воскресший Пушков.

– Лучше сразу, – сказал я. – Времени мало.

– Ну и слава богу. Вот ваш танк, – он указал на возвышающийся сугроб. – Специально ваши товарищи сказали не чистить, чтобы глаза не мозолил.

– А где дверь-то? – поинтересовался я, идя вдоль длинной – шагов в сорок – белой стены.

– Да тут, – Хрущёв взял воткнутую неподалеку лопату и с силой ударил по снегу где-то вверху – тот отозвался металлическим звоном. В несколько ленивых движений раскидав белую массу, он предъявил мне лестницу. – Вы сами-то знаете, как с этой штукой управляться? Нам же ничего не сказали, просто приказали – пусть тут стоит, и всё.

– Разберусь…

– Ну так давайте, действуйте, а то мне обедать пора.

Я позвал Надю и предложил ей выметаться из уазика. Забравшись по лесенке и кое-как разбросав снег, я обнаружил тяжелого вида люк. Потянул за ручку и оказался в кабине – очень похожей на ту, что была в предыдущем вездеходе, с тем лишь отличием, что минимализм интерьера подчеркивался отсутствием руля. Вместо него торчало две пары рычагов, как на допотопном советском экскаваторе, которым мне довелось управлять на шабашке во времена студенческих стройотрядов. Надя с шумом и пыхтением взбиралась по лестнице вслед за мной. Я протянул ей руку, чтобы помочь, но она отпихнула меня и, не переставая сердито пыхтеть, забралась в проем. Очутившись в кабине, она только неприязненно сморщила нос и принялась дуть на замерзшие пальцы.

Снова вклинился Пушков: