Новая структурная трансформация публичной сферы и делиберативная политика

Пользователи, наделенные авторским правом, привлекают внимание своими сообщениями, потому что неструктурированная публика создается в первую очередь комментариями читателей и лайками подписчиков. По мере того как образуются самоподдерживающиеся эхо-камеры, эти пузыри разделяют с классической формой публичной сферы проницаемость и открытость для дальнейшего сетевого взаимодействия; но в то же время они отличаются от принципиально инклюзивного характера публичной сферы – и контрастирующего с частной сферой – тем, что отвергают диссонирующие голоса, а созвучные ассимилирующиеся голоса включают в собственный, хранящий свою идентичность, ограниченный горизонт предполагаемого, но нефильтрованного профессиональными редакторами «знания». В логике, основанной на взаимном подтверждении своих суждений, любые претензии на универсальность, выходящие за пределы собственного горизонта, как правило, подозреваются в лицемерии. В ограниченной перспективе такой полупубличной сферы политическая публичная сфера демократических конституционных государств больше не воспринимается как инклюзивное пространство для посильного дискурсивного прояснения конкурирующих притязаний на истинность и общего учета интересов; именно эта публичная сфера, представляющаяся инклюзивной, низводится до одной из полупубличных сфер,

конкурирующих на равных78. Это проявляется в двойной стратегии одновременно распространения фальшивых новостей и борьбы с «лживой прессой», что, в свою очередь, порождает неуверенность в публичной сфере и в самих ведущих СМИ79. Но когда общее пространство «политического» превращается в поле битвы между конкурирующими публичными сферами, демократически легитимированные, признанные государством политические программы – как в случае с либертарианскими по форме, но авторитарно мотивированными демонстрациями против коронавируса – поощряют объяснения в духе теории заговора. Эти тенденции уже можно наблюдать в странах – членах Европейского союза; но они могут захватить и деформировать саму политическую систему, если ее структуру достаточно долго подрывали и расшатывали социальные конфликты. В США политика оказалась в водовороте поляризации публичной сферы после того, как правительство и большая часть правящей партии адаптировались к самовосприятию президента, преуспевшего в социальных сетях и ежедневно искавшего плебисцитарного одобрения у сторонников его популизма через Twitter80. Временная, смеем надеяться, дезинтеграция политической публичной сферы выразилась в том, что почти для половины населения коммуникативный контент больше не мог быть конвертирован в «твердую валюту», ограждающую от сомнительных притязаний на достоверность. Для столь масштабной деформации восприятия политической публичной сферы важно не накопление фальшивых новостей, а то, что, с точки зрения тех, кого они затрагивают, фальшивые новости уже невозможно идентифицировать как таковые81.

В коммуникативистике и социальных науках сегодня много говориться о disrupted public spheres (фрагментированных публичных сферах), которые отделились от пространства журналистской институционализированной публичной сферы. Но было бы неверно из этого заключить, что описание этих симптоматических явлений вообще отделено от вопросов демократической теории82. Потому что коммуникация в обособленных полупубличных сферах никоим образом не деполитизирована; и даже если это имеет место, сила воздействия этой коммуникации на мировоззрение тех, кто вовлечен в нее, отнюдь не аполитична. Демократическая система в целом начинает разрушаться тогда, когда инфраструктура публичной сферы больше не способна направлять внимание граждан на актуальные, требующие политического решения проблемы и не может гарантировать формирования конкурирующих, то есть качественно отфильтрованных голосов общественного мнения. Конечно, если вспомнить о сложных предпосылках существования капиталистических демократий, которые по своей природе подвержены кризисам, то очевидно, что потеря функции политической публичной сферы может иметь более глубокие причины. Но это не освобождает нас от поиска непосредственных причин.