Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 1

Между тем новая власть во Франкфурте не спешила с актом эмансипации. Глава Рейнбунда, князь-примас Карл Дальберг, дол­жен был сообразовывать свой французский либерализм с планами своего суверена, Наполеона I, которые в то время клонились больше к «исправлению», чем к освобождению евреев. С другой стороны, не так легко было преодолеть глубоко укоренившуюся юдофобию хри­стианского бюргерства, теперь представленного в обновленном франкфуртском Сенате. Эта каста патрициев и мещан, веками тер­завших обитателей гетто, оказывала упорное сопротивление всякой попытке улучшить их положение. На первом плане стояло упраздне­ние гетто, но и тут Дальберг должен был ограничиться частичными облегчениями. Тотчас по прибытии во Франкфурт он распорядился о допущении еврейской публики в городские сады, что раньше стро­го запрещалось. И когда евреи его просили отменить всю давив­шую их средневековую конституцию, пресловутую «Stättigkeit» 1616 года, он в рескрипте от 27 декабря 1806 года ответил: «Предостав­ление равноправия невозможно без единодушного, определенно­го и формального заявления бюргерства, ибо предки Франкфурт­ских бюргеров основали город и допустили туда евреев на опре­деленных, ограничивающих их права, условиях». Однако, в угоду новому режиму, решено было сделать евреям небольшие уступки и смягчить некоторые особенно жестокие пункты в старой «Stättigkeit». В назначенной князем-примасом особой комиссии долго вырабаты­вался проект новой еврейской конституции, которая была опубли­кована в конце 1807 года под названием: «Neue Stättigkeitsund Schutzordunung der Judenschaft». Этот регламент устанавливал следующие общие положения: особый еврейский квартал сохра­няется, но площадь его может быть расширена в сторону примыка­ющих частей города; число семейств не должно возрастать против прежней нормы (пятьсот)[41]; новый брак разрешается только в случае вакансии в пределах этой нормы, и то для состоятельных людей; ог­раничения в торговле остаются, но зато евреи допускаются к ремес­лу и земледелию; общинное самоуправление поставлено под стро­гий контроль городских властей: раввинами могут быть только лица, обучавшиеся в немецком университете философии и восточным язы­кам и выдержавшие особый экзамен в лютеранской консистории (!) в присутствии правительственного комиссара; еврейские школы дол­жны быть преобразованы по типу немецких и подчиняться общей школьной дирекции. Даже религиозные обряды взяты под контроль: для совершения операции обрезания требуется письменное заявле­ние комиссару. Главная же реформа заключалась в том, что вместо прежних налогов, разных «шутцгельдер» и «концессионсгельдер», установлен общий ежегодный налог с франкфуртской общины в раз­мере 22 000 гульденов. Подписывая новый регламент, князь-примас присовокупил, что с течением времени возможны «сообразные с ду­хом века» изменения в этом акте или даже полная отмена удержан­ных в нем ограничений.

Евреев Франкфурта, которые ждали всяких благ от француз­ского протектората, новый регламент сильно разочаровал. Прогрес­систы подняли протест. Назначенные властями новые старшины ев­рейской общины отказались вступить в должность. Депутация от общины представилась князю-примасу в Париже и подала ему пети­цию-протест, подписанную сотнями членов. В дело вмешался и вождь эмансипированных вестфальцев, Израиль Якобсон. Он послал Дальбергу «всеподданнейший доклад», в котором указывал на «частью нелепые, частью несправедливые» статьи нового закона. Кому при­дет в голову, спрашивает он, экзаменовать протестантских пасто­ров в Сорбонне или католических патеров в лютеранской консис­тории? Разве число браков среди христиан также ограничивают? Почему держат евреев, как прокаженных, в определенном месте скованными по рукам и ногам? «Этот документ (новая «конститу­ция»), — кончает он, — может только навлечь беду на всех моих еди­новерцев».