Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2

Вена поглощала наиболее живые силы провинции. До 1848 г. легально жило в Вене не больше 5000 евреев, в 1869 г. число их воз­росло до 40 000, а в 1880 г. до 73 000 душ[48]... В этой пестрой массе уживались рядом разнообразные культурные типы, которые лишь с течением времени нивелировались в космополитической атмосфере столицы. В годы короткой реакции (1849—1859) здесь попробовала свои силы воинствующая ортодоксия. Вождь ее, денежный маклер Игнац Дайтш, ученик пресбургского фанатика Моше Софера, пользо­вался своими связями в правительственных кругах для того, чтобы доносить на свободомыслящих и реформистов, как на опасных рево­люционеров, и доказывал, что только ортодоксы верны престолу и отечеству. В реакционном министерстве графа Туна очень прислу­шивались к этим доносам, которые причинили немало политическо­го вреда. Но поворот к либерализму в 60-х годах ослабил влияние набожного сикофанта. В 1864 г. он был разоблачен: его прежние тай­ные доносы были опубликованы в памфлете, озаглавленном «Мате­риалы к истории еврейских тарпофов». Ортодоксизм венгерско-га­лицийского типа не привился в Вене. Но и реформизм не имел здесь того боевого характера, как в тех провинциях. Преемники Мангеймера на постах проповедника и раввина венской общины, Адольф Еллинек (брат вышеупомянутого революционера) и Мориц Гидеман, действовали в духе своего предшественника, умеряя крайно­сти и реформизма и ортодоксизма. Венская община, впервые офици­ально признанная на аудиенции ее представителей у императора Франца-Иосифа (§ 39), пользовалась на основании устава 1852 г. зна­чительною автономией, конечно только как религиозная корпора­ция или «Kultusgemeinde».

§ 43. Литература

Борьба между новой и старой культурой приняла своеобразную фирму в той части европейской литературы, которая в Австрии яви­лась плодом ренессанса предыдущей эпохи (выше, § 20). Пути науч­ной критики, осторожно проложенные Нахманом Крохмалем и Ра­попортом в неприкосновенной дотоле области истории иудаизма, привели молодых бойцов обновления к более радикальным мыслям. Преданная анафеме ярыми ортодоксами Галиции и Венгрии, моло­дая литература, в свою очередь, пошла на штурм старых твердынь, разрушая вместе с обветшалым и многое из того, что было еще исто­рически крепко и жизненно. Орудием борьбы служила, как и в Гер­мании, «наука иудаизма», но преимущественно на обновленном ев­рейском языке.

В Галиции научный критицизм угнездился в ежегоднике «He’chaluz» («Ополченный»), выходившем с перерывами в Лемберге (Львов) от 1852 до 1880 г. Его редактор, бродский «маскил» из тал­мудистов, Иошуа-Гешель Шор «ополчился» на войну с раввинизмом и талмудизмом. То был страстный бунт ума, порабощенного старой схоластикой и беспощадно ломавшего свои оковы. Критика Шора и его сотрудников не знала границ: она добиралась до самых корней «устного учения», рубила не только ветви, но и ствол талмудической традиции. В ней было гораздо больше полемического задора, чем исторического анализа. С талмудическим иудаизмом здесь боролись, как с живым врагом, который в Галиции действительно душил, при помощи хасидизма, всякое проявление свободной мысли. Не имея большой научной ценности, боевая критика «Халуца» имела значе­ние публицистическое, как борьба за умственную и религиозную эмансипацию. Один из сотрудников издания Шора, Авраам Крох­маль (1824—1895), пошел по пути свободомыслия гораздо дальше своего отца, творца нового «Путеводителя блуждающих». Спинозист и кантианец, Крохмаль-сын признавал в иудаизме только его основ­ную идею этического монотеизма; догматика и обрядность, как вне­шние оболочки для этого ядра, должны, по его мнению, исчезать по мере прояснения религиозного сознания, а критически мыслящие люди могут их и сейчас отбросить. Философию еврейской истории А. Крохмаль сводит к тезису: «упадок национальности (государствен­ности) есть возвышение религии»; лишь по утрате государства и тер­ритории могла свободно проявиться духовная сущность иудаизма. Попытка Крохмаля проникнуть в область библейской критики («Ha’ketab weha’michtab», Лемберг, 1875) вызвала много нападок на него даже со стороны тех, которые позволяли себе критическое от­ношение к Талмуду.