Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2

Перед Пасхою 1816 г. было найдено в окрестностях города Гродно мертвое тело пропавшей четырехлетней дочери мещанина Адамовича. Толки суеверного христианского люда о том, что девочка убита для ритуальных целей, заставили полицию искать виновного среди евреев. Подозрение пало на члена гродненского кагала Шоло­ма Лапина, жившего по соседству с домом Адамовичей; единствен­ными уликами против него были найденные в его доме железные орудия: молоток и копьецо. Началось секретное следствие. В каче­стве обвинителя явился унтер-офицер из крещеных евреев, Савиц­кий, который наговорил перед следственной комиссией кучу вздора о том, что христианская кровь нужна евреям, так как в память исхо­да из Египта раввин будто бы обязан в первый день Пасхи мазать ею притолоки дверей в каждом еврейском доме. Результаты следствия были сообщены в Петербург, но здесь их нашли недостаточными для обвинения евреев. В феврале 1817 г. Александр I повелел прекратить секретное следствие о ритуальном убийстве, а искать виновных обыч­ным порядком. Так как поиски ни к чему не привели, то дело было прекращено. Этому результату немало содействовали находившиеся тогда в Петербурге депутаты кагалов, особенно гродненец Зонненберг, представившие министру духовных дел Голицыну протест про­тив ритуальных обвинений.

Гродненский процесс и одновременно с ним возникшие риту­альные обвинения в Царстве Польском (дальше, § 27) убедили Голи­цына, что в Западном крае существует опасная тенденция сваливать вину за всякое невыясненное убийство на евреев и создавать средне­вековые судебные процессы на почве народного суеверия. Христианин-пиетист, хранитель библейских традиций, Голицын решил с кор­нем вырвать суеверную легенду, которая позорила Польшу эпохи упадка и готова была лечь пятном на Россию. В этом смысле он воз­действовал на царя Александра I. В тот самый месяц, когда был опуб­ликован указ об «Обществе израильских христиан», Голицын разос­лал губернаторам знаменитый циркуляр (6 марта 1817): «По поводу оказывающихся и ныне, в некоторых от Польши присоединенных губерниях, изветов на евреев об умерщвлении ими христианских де­тей, якобы для крови, Его Императорское Величество, приемля во внимание, что таковые изветы и прежде неоднократно опровергае­мы были беспристрастными следствиями и королевскими грамо­тами, высочайше повелеть изволил: объявить всем управляющим губерниями монаршую волю, чтобы впредь евреи не были обви­няемы в умерщвлении христианских детей без всяких улик, по од­ному предрассудку, что якобы они имеют нужду в христианской крови». Казалось, что этим ясным декретом положен конец усилиям темных людей воскресить кровавую легенду. Действительно, на не­сколько лет темная агитация затихла, но к концу царствования Алек­сандра I она возобновилась и при его преемнике создала чудовищ­ное Велижское дело.

В первый день христианской Пасхи 1823 года, в городе Велиже (Витебской губернии) пропал трехлетний солдатский сын Федор Емельянов, а через десять дней был найден за городом в болоте труп младенца, исколотый и покрытый ранами. Медицинский осмотр и первое следствие производились под влиянием народной молвы, буд­то мальчик замучен евреями. Эта молва поддерживалась двумя хри­стианами-ворожеями: распутною нищею бабою Марией Терентье­вой и юродивою девкою Еремеевой, которые путем гадания внуши­ли родителям погибшего ребенка, что евреи виноваты в его смерти. На следствии Терентьева заявила подозрение на два еврейских се­мейства из почетнейших в Велиже — купца Берлина и ратмана го­родского магистрата Цетлина. Продолжительные розыски не под­твердили голословных показаний Терентьевой, и осенью 1824 г. Ви­тебский главный суд постановил: «Случай смерти солдатского сына предать воле Божьей; всех евреев, на которых гадательно возводи­лось подозрение в убийстве, оставить свободными от всякого подо­зрения; солдатку Терентьеву за блудную жизнь предать церковному покаянию»; ввиду же исключительной жестокости преступления, предоставить губернскому правлению продолжать розыски. Но враж­дебные евреям темные силы, особенно из местного униатского духо­венства, употребляли все старания, чтобы направить следствие на ложный путь. Их орудием сделалась продажная Терентьева. Во вре­мя проезда Александра I перед своей смертью через Велиж, в сентяб­ре 1825 г., Терентьева подала ему прошение, в котором жаловалась на нерадивость властей в розыске убийц малолетнего Федора, заве­домо замученного евреями, причем ложно именовала убитого своим сыном. Царь, как будто забыв о своем указе от 1817 года, приказал белорусскому генерал-губернатору Хованскому возобновить след­ствие.