Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2

Но не одними ритуальными процессами исчерпывались чрез­вычайные бедствия той эпохи. Бывали еще коллективные расправы на основании более реальных обвинений, которые из частных уго­ловных дел превращались в преступления общественные и влекли за собою тяжкие кары для целых общин. Вследствие ужасов тогдашней рекрутчины, когда кагалы были превращены в полицейские учреж­дения для «ловли» детей и юношей, в еврейских общинах усилилась язва доносительства. Развился тип профессионального доносчика, «мосера», который грозил кагалу своего города разоблачением его злоупотреблений особенно по части исполнения рекрутской повин­ности, и вымогал таким способом деньги за молчание. От этих шан­тажистов житья не было, и бывали случаи, когда с особенно вредны­ми из них тайно расправлялись самосудом. Такой случай был обна­ружен в Подольской губернии, в 1838 г. В городе Новая Ушица были убиты два опасных доносчика, которые держали в страхе всю губер­нию; одного, как утверждала молва, убили в синагоге, а другого по дороге в город. Преступление было властями признано делом рук еврейского общества и даже целого ряда общин, «произведших сие злодейство по приговору собственного их судилища». Было привле­чено к суду около 80 кагальных старшин и «почетных хозяев» Уши­цы и соседних местечек, в том числе два раввина. Дело передано было военному суду, который решил подвергнуть виновных «примерному наказанию». 20 человек были присуждены к каторжным работам и арестантским ротам, с предварительным «наказанием шпицрутена­ми» (некоторые умерли под ударами). Некоторым удалось бежать еще до суда; среди них был «ребе» Израиль Ружинский, спасшийся бегством в Австрию и прославившийся позже как основатель цадикской династии в Садагуре, в Буковине.

На той же почве доносов возникло и Мстиславское дело (1844). В городе Мстиславле, Могилевской губернии, произошло на базаре столкновение между толпою евреев и отрядом солдат при аресте кон­трабандного товара в одном еврейском магазине; в результате побо­ища оказалось сломанное солдатское ружье. Местные власти донес­ли губернатору, что евреи учинили «бунт». Доносчик из выкрестов нашел удобный случай отомстить презиравшим его бывшим едино­верцам и сделался орудием в руках административных юдофобов. В январе 1844 г. в Петербурге были получены из Могилева тревожные донесения о «еврейском бунте». Дело было доложено царю, и после­довала быстрая резолюция: «Главных виновников по этому проис­шествию предать военному суду, а за буйственный поступок евреев того города взять с них с десяти человек одного рекрута». Соблюде­ны были общие принципы эпохи: все за одного; сначала расправа, потом суд. Указ, получившийся в Мстиславле накануне Гаманова дня, Пурима, поверг евреев в отчаяние. В пост Эсфири все синагоги огла­сились рыданиями. В городе начался террор: почетнейшие предста­вители общины были посажены в острог, причем им обрили поло­вину волос на голове и полбороды для обезображения; ловили мужчин, не разбирая возраста, для отправки в армию, ибо этой каре подлежала, по царской резолюции, десятая часть еврейского населения; до окончания следствия всем евреям запрещалось вы­езжать из города. Тогда бедствующая община решила отправить в Петербург ходатая, популярного филантропа Ицхака Зеликина, имевшего связи в влиятельных кругах столицы. По его ходатай­ству перед министерством из Петербурга были посланы в Мстиславль два ревизора, которые расследованием дела на месте об­наружили все махинации ретивых администраторов, предста­вивших уличную драку в виде народного восстания. Новая след­ственная комиссия, при участии петербургского ревизора князя Тру­бецкого, выяснила полную непричастность еврейского общества к происшествию. Тогда последовала «монаршая милость»: заключен­ных старшин выпустили из тюрьмы, сданных в солдаты возвратили со службы, некоторых местных чиновников отдали под суд, а могилевскому губернатору объявили строгий выговор. Это было в нояб­ре 1844 г., после десятимесячного террора. В синагогах славили Бога за избавление и постановили этот день (3 Кислева) праздновать в общине ежегодно.

Так правительство постоянно терроризировало еврейские об­щины. Однако народные погромы против евреев были еще не в моде. Единственный погром, устроенный греками в Одессе в 1821 г., был не местного, а иноземного происхождения: это был отголосок тог­дашней борьбы греков с турками в Константинополе, перебросив­шейся в греческую колонию Одессы (см. дальше, § 33).

§ 27. Царство Польское