Новелла ГДР. 70-е годы

— Не то наша маленькая, тайная свадьба окажется под угрозой, — сказал он. — Мне не хочется, чтобы на нас глазели.

В это мгновение под нашими окнами грянул духовой оркестр, который пришел провожать нас до ратуши. Когда мы спустились, перед нашими дверями стояло человек пятьдесят с его стройки. Откуда ни возьмись появилась Юлия и закричала:

— Мамочка, мама, ну и красивая же ты!

Они с нашей бывшей хозяйкой приехали, оказывается, утренним поездом.

— Кто это? — спросил Калибан.

Отступать было некуда.

— Моя дочка, дорогой!

Лицо его оставалось спокойным, ни один мускул не дрогнул. Мне стало так стыдно, что я обманула Ганса Калибана, — даже слезы на глазах появились. А Калибан просто взял Юлию за руку, и мы пошли в ратушу. Ни одного плохого слова он мне не сказал. Наоборот. И свадьба у нас вышла замечательная. Как раз такая, о какой я всегда мечтала.

Ночью, когда Юлия заснула, настала минута, которой я так боялась. Мы остались наедине.

— Прости меня, — сказала я.

Он махнул рукой:

— Не будем об этом!

— Эва, — сказал он несколько погодя, — хорошо было бы, если бы всю жизнь мы жили счастливо… и… не обращая на себя внимания…

— Я буду жить для тебя и Юлии, — ответила я. — Но почему ты боишься, чтобы нас заметили?

— Жизнь чему не научит, — объяснил он. — Возьми школу. Двоечников и прогульщиков оставляли после уроков, вызывали на педсовет. Отличники получали награды, зато нагрузок у них было выше головы. А у нас, середнячков, все шло как по маслу, никто на нас внимания не обращал.

У меня перед глазами ужасный пример: староста нашей студенческой группы. Он всегда получал повышенную стипендию. А сейчас он сидит в главке — весь седой!

— Я всегда восхищалась мужчинами, способными на большие дела, — ответила я.

— Такой уж я уродился, — усмехнулся он. — Свой свет я при посторонних не включаю.

Калибан, Юлия и я — мы жили счастливо. Днем я татушкалась с Юлией и хлопотала по хозяйству. Хозяйка я хорошая. Не проходило недели, чтобы я не побаловала Калибана новым блюдом. И вообще я не из тех женщин, которые в супружестве опускаются. Если разобраться, то весь день я готовилась ко встрече с Калибаном. Прибираясь в квартире, я думала о нем. И всегда загадывала, чем он меня порадует. Он всегда придумывал всякие занятные штуки.

Время от времени нас навещали коллеги Калибана. Ему это претило. Но он говорил, что совсем отрываться от людей нельзя, мы же не отщепенцы какие-то.

У начальника моего мужа, господина Мая, была уютная дачка. Особенно понравилась мне жена господина Мая, учительница. Мы с ней подолгу разговаривали. Наконец-то я нашла человека, которому в деталях могла рассказать, как я готовлю и хозяйничаю. Позволю себе утверждать, что кое-чему она у меня научилась. Но все-таки она меня не совсем понимала.

— Неужели вам в жизни ничего не надо, кроме собственного дома? — удивлялась она.

Она не могла взять в толк, что каждая кастрюля с едой — кусок моей любви к Юлии и Калибану. Калибан разъяснял, что нечего, мол, мне навязывать свое мнение фрау Май.

— Такими речами ты лишь обращаешь на себя внимание, — говорил он. — Может, тебе стоило бы пойти на какие-нибудь курсы в народный университет? Помешать это не помешает, и все увидят, что ты над собой работаешь.

— И чем заняться, домоводством? — поинтересовалась я.

— Ради всего святого! — ужаснулся он. — Ну… например… кибернетикой.

— Кибернетика? А с чем ее едят?

— А-а, не все ли равно, — сказал он. — Главное, это современно.

Дома Калибан предложил мне подыскать себе работу на полдня. Я ведь как будто имею свидетельство продавщицы дамского белья.

— Разве у нас не хватает денег? — спросила я.

— Почему же, — сказал он. — Просто я не желаю, чтобы на нас все обращали внимание, когда мы появляемся на людях: такая молодая, и ничего, кроме кухни.

Господин адвокат, в этот миг мне стало ясно, что этот Ганс Калибан, за которого я вышла замуж, — просто трус!

— Ты мне отвратителен! — крикнула я.

А он взял и раздвинул наши кровати. Мне он ничего не ответил. Вот как он реагирует на критику!

Несколько недель Калибан разговаривал только с Юлией. Когда ты день-деньской сидишь дома, то ждешь не дождешься, как бы с кем поговорить. Поэтому я частенько подслушивала их разговоры — чтобы не забыть голос Калибана. Однажды Юлия спросила, что он делает вечерами за письменным столом.

— Сижу и изобретаю, — ответил он.

Значит, Калибан не бездарь! Насколько я поняла, работал он вот над чем: громадные баллоны помещают в металлические рамы, а потом надувают. Потом все это опрыскивается бетоном. Когда все подсохнет, надо выпустить воздух — и готово тебе складское помещение!

В эти злосчастные дни я столкнулась на улице с отцом Юлии, Эрнестом. Он стал настоящим взрослым мужчиной. А усы и бородка стали у него еще пушистое.

— Ты по-прежнему на флоте? — спросила я.

— Ясное дело, — ответил он. — Кэп на буксире. А ты никак не распродашь свои бюстгальтеры?

— Я домохозяйка, — заявила я. — А ты… ты женат?

— Как же, окрутишь меня! — воскликнул он, смеясь.