Новолуние

– Об этом не переживай, – вздохнула я, собирая принадлежности для душа и свежее белье и одежду. – Я буду пререкаться столько, сколько понадобится, и не более того. Или ты хочешь мне сказать, что мне некуда идти? – Я вытаращила глаза в деланом испуге.

– Ты бы решилась переехать в дом, полный вампиров?

– Наверное, для таких, как я, это самое безопасное место. К тому же, – улыбнулась я, – если Чарли меня выгонит, окончания школы ждать уже не придется, верно?

Эдвард сжал челюсти.

– Так жаждешь вечного проклятия, – пробормотал он.

– Ты же сам в него не веришь.

– Не верю? – вспыхнул он.

– Не веришь.

Он бросил на меня сердитый взгляд и начал было что-то говорить, но я его перебила.

– Если бы ты и вправду верил, что потерял свою душу, то в Вольтерре, когда я тебя разыскала, ты бы моментально понял, что происходит, вместо того чтобы думать, будто мы оба мертвы. Но нет, ты сказал: «Поразительно. Карлайл оказался прав», – злорадно напомнила я. – Так что ты, в конце концов, еще надеешься.

Вот тут Эдвард лишился дара речи.

– Так что давай продолжать надеяться вместе, хорошо? – предложила я. – Да это не так уж и важно. Если ты останешься со мной, рай мне не нужен.

Он медленно поднялся, подошел ко мне, обхватил мое лицо руками и посмотрел мне в глаза.

– Навсегда, – твердо пообещал он, все еще пошатываясь от изумления.

– Только об этом я и прошу, – сказала я и поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его рта.

Эпилог Договор

Почти все вернулось в свое нормальное состояние – доброе, «дозомбийское», – причем даже раньше, чем я надеялась. Больница приняла Карлайла обратно с распростертыми объятиями, даже не пытаясь скрыть радости от того, что Эсми совсем не понравилась жизнь в Лос-Анджелесе. Благодаря пропущенной мною контрольной по матанализу, которую писали, когда я была в отъезде, Элис и Эдвард оказались в более благоприятном положении перед окончанием школы, чем я. Колледж вдруг стал приоритетом (он по-прежнему оставался планом Б на случай, если предложение Эдварда перевесит вариант с Карлайлом после выпуска). Я пропустила почти все сроки подачи заявок в колледжи, но Эдвард каждый день приносил мне новую стопку бланков заявлений. Он уже давно махнул рукой на Гарвард, так что его ничуть не беспокоило, что из-за моего опоздания мы оба на следующий год можем оказаться в колледже «Пенинсула» в Порт-Анджелесе.

Чарли продолжал злиться на меня и не разговаривал с Эдвардом. Но, по крайней мере, Эдварду позволялось – в отведенные мне «часы посещения» – приходить в наш дом. Вот только мне не позволялось выходить из него. Школа и работа были единственными исключениями, и унылые, наводящие тоску желтые классные стены стали в последнее время странно притягательными для меня. Притягательными еще и из-за того, кто сидел рядом со мной за партой.

С началом учебного года Эдвард возобновил свои занятия по прежнему графику, так что на большинстве уроков мы оказывались вместе. Прошлой осенью – после предположительного переезда семьи Калленов в Лос-Анджелес – я вела себя так, что место рядом со мной всегда пустовало. Даже Майк, раньше использовавший любую возможность пообщаться со мной, держался на безопасном расстоянии. Когда это место снова занял Эдвард, мне почти казалось, что прошедшие восемь месяцев были лишь ночным кошмаром.

Почти, но не совсем. Во-первых, я находилась под «домашним арестом». А во-вторых, в начале осени мы с Джейкобом Блэком не были лучшими друзьями. Так что, разумеется, тогда я по нему не скучала.

Я не могла свободно отправиться в Ла-Пуш, а Джейкоб не приезжал, чтобы навестить меня. Он даже не отвечал на мои телефонные звонки.

Звонила я ему почти всегда вечером, после того как Эдварда выставляли из дома – что Чарли со злорадной улыбкой проделывал ровно в девять, – и перед тем, как он снова пробирался внутрь через окно, когда отец уже спал. Я выбрала для своих бесплодных звонков именно это время, заметив, что при каждом упоминании имени Джейкоба Эдвард корчит недовольную мину. Подозрительную и… возможно, даже злую. Я решила, что он питает ответную неприязнь к оборотням, хоть говорил он о них не так образно и красноречиво, как Джейкоб о «кровососах», поэтому старалась как можно реже упоминать имя своего друга.

Когда Эдвард находился рядом, мне было трудно думать о неприятных вещах, даже о моем бывшем лучшем друге, который теперь, наверное, был очень несчастлив, и все из-за меня. Когда же я все-таки думала о Джейке, я всегда корила себя за то, что думаю о нем слишком мало.

Снова началась сказка. Принц вернулся, злые чары разрушились. Я толком не знала, что делать с оставшимся в стороне персонажем с неразрешенной судьбой. Где его «жили долго и счастливо»?

Шли недели, а Джейкоб все не отвечал на мои звонки. Это стало меня беспокоить – словно подтекающий кран на периферии сознания, который я не могла ни завернуть, ни проигнорировать. Кап, кап, кап. Джейкоб, Джейкоб, Джейкоб.