Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

Эти робкие шаги по направлению к космополитическому режиму, однако, вступают в конфликт со многими более традиционными геополитическими подходами, принятыми так называемым международным сообществом, продолжающим подчеркивать важность государственного суверенитета как базиса международных отношений. Это в особенности проявилось после 11 сентября и провозглашения «Войны против терроризма». В той терминологии, которая используется для описания реакции международного сообщества на конфликты, начавшиеся после окончания холодной войны, отражено преобладание геополитики. Литература изобилует дискуссиями о вмешательстве и невмешательстве!⁰. Вмешательство берется в значении посягательства на суверенитет, а в своей сильной версии — военного посягательства. Считается, что недопущение вмешательства, выраженное в частности в п. 1 ст. 2 Устава ООН, которая отсылает к «принципу суверенного равенства», имеет важное значение, будучи способом удерживать применение силы в рамках, уважать плюрализм и выступать «в качестве тормоза для крестовых походов, территориальных и имперских амбиций государств»^п. Но что означает вмешательство и невмешательство в настоящее время? Новые типы войны являются и глобальными, и локальными. Уже имеет место широкое международное участие — как частное (посредством связей в диаспоре, НПО и т. д.), так и публичное (посредством государств-патронов или международных органов, предоставляющих помощь или займы либо оказывающих иные виды содействия). Более того, как я говорила в предыдущей главе, различные стороны конфликта всецело зависят от поддержки извне. Также это, как правило, войны, характеризующиеся эрозией или дезинтеграцией государственной власти. Какой смысл в том, чтобы в подобной ситуации говорить о посягательстве на суверенитет?

Иллюстрацией искусственности этих терминов был спор о том, являлась ли война в Боснии межгосударственной или гражданской войной? Те, кто полагал, что это межгосударственная война, благосклонно относились к внешнему вмешательству для поддержки боснийского государства. Их позиция состояла в том, что боснийское государство уже было признано международным сообществом и что эта война является результатом акта агрессии со стороны Сербии. Отсюда следовал вывод, что данное вмешательство было оправдано согласно главе VII Устава ООН, так как сербская агрессия — это «угроза международному миру и безопасности». Те же, кто полагал, что это гражданская война, были против вмешательства. Они утверждали, что это была национально-освободительная война между сербами, хорватами и боснийцами за контроль над остатками югославского государства, а значит, вмешательство было бы нарушением суверенитета. Обе позиции упускали суть дела. Это была война этнических чисток и геноцида. Не все ли равно, совершались ли преступления сербами из Белграда или сербами из Боснии? Не все ли равно в практическом плане, были ли международным сообществом признаны Югославия или Босния государствами? Надо было что-то сделать для защиты самих жертв и подкрепления уважения к международным гуманитарным нормам. Спор же о том, был ли этот конфликт межгосударственной или гражданской войной, фактически трактовал его как старую войну между сражающимися сторонами, в которой насилие против гражданского населения — это всего лишь побочный эффект войны.

Кроме того, поскольку в данном типе конфликта уже столь широко в различных формах наличествует внешнее участие, такой вещи, как невмешательство, просто не существует. Непредоставление защиты пострадавшим — это некая разновидность безмолвного вмешательства на стороне тех, от кого исходят злоупотребления против гуманитарных прав или прав человека.

Иногда высказывается мнение, что вмешательством следует называть только военное вмешательство. Военные средства часто противопоставляются политическим в качестве способа разрешения конфликтов. В основе этого различения лежит допущение, что данные войны сопоставимы с нововременными войнами. Военная интервенция подразумевает военную поддержку одной из сторон в конфликте. С другой стороны, политический подход подразумевает ведение переговоров между сторонами. Отсюда спор о том, была ли война в Боснии межгосударственной или гражданской войной, представлялся порой как спор о военных средствах против средств политических. Повторюсь, этот спор упускал суть дела. Вопрос был не в том, использовать ли военные или политические средства, а в том, какого рода политика будет руководить применением военной силы. Предпосылкой аргумента в пользу внешнего вмешательства на стороне боснийского государства, как и аргумента в пользу ведения переговоров, которые, возможно, привели бы к использованию войск в роли миротворцев, является традиционный геополитический взгляд на этот конфликт, согласно которому обе стороны должны быть протогосударствами и согласно которому политическое решение возникло бы либо в результате победы одной из сторон, либо в результате компромисса. Это решение должно было бы иметь отношение к разделу территории.