Новые марсианские хроники

Треуз всё же точно хотел бы знать, кто берёт его яблоки. С этой целью он скрепя сердце оторвал одно яблочко и отравил. Он прикрепил мёртвое яблоко обратно на дерево (относиться к нему как к яблоку он всё равно уже больше не мог), установил его на самом виду, чтобы оно первым попалось в руки тому, кто будет искать в темноте, и окропил сверху брызгами липкого яда ещё разок. Он применял какой-то старый яд. Что-то сильное и быстродействующее, но, однако же, без запаха, что хранилось в тёмной бутылке у него в подвале. Олени обладают высоким чутьём, они никогда бы такое яблоко есть не стали.

Наутро Треуз нашёл у себя в саду под забором девушку. Красивая и босоногая очень молоденькая девушка-подросток лежала, прислонившись спиной к забору, с надкушенным яблоком в судорожно зажатой руке, как Белоснежка, и глядя в небо широко раскрытыми стеклянными голубыми глазами.

Следы свежей крови по-прежнему были видны в траве, и число сворованных яблок не уменьшилось. Видно, в суете ночного вторжения никто и не заметил, что одной недосчитались. Она, скорее всего, и почувствовала себя плохо и умерла очень быстро, не успев даже крикнуть. Или, даже если успела, все были так заняты или возбуждены, что никто ничего не услышал.

Треуз закопал девушку в углу огорода. На следующую ночь он выставил на самых длинных ветках ещё несколько других отравленных яблок. Яд кончался, но что делать. Треуз понял теперь, что означала эта бутылка, припрятанная, наверное, его дедом в кладовке. Кто-то предвидел это событие на несколько поколений вперёд, либо уже сталкивался с такою же проблемой несколько поколений назад, так что пришлось купить лекарство в аптеке. Судя по бутылке, аптека была приблизительно двадцатых годов.

На следующий день Треуз встал с восходом солнца, покуда никто ещё не мог его увидеть. Он подобрал ещё четырёх мёртвых девушек, как будто бы разложенных одна возле другой рядком вдоль забора. Яблок на деревьях всё равно поубавилось довольно много. Девушек Треуз в этот раз не зарыл, как полагается, а ближе к вечеру развесил их на деревьях, как ворон, для устрашения остальных, и включил фонарь. Жил он всё равно в стороне от деревни, милиции он не боялся, потому что милиция там всё равно никогда не ходила.

Треуз понял главное, что вторженцев у него много. Он сначала было думал, что при помощи яда он сможет просто, как мышей, их всех извести. Но теперь он увидел, что среди опавших, как осенние листья, возле его забора, была одна девушка из соседней деревни, и даже одна такая девушка, которой Треуз вообще никогда не видел. Могло быть даже, что девушка вообще приехала специально из города на электричке.

Ближе к вечеру, ещё перед заходом солнца, Треуз услышал у себя в саду шум. Кто-то возился на дереве и ломал ветки. Выйдя на крыльцо с двустволкой, Треуз увидел двух девушек, возящихся в яблонях, выискивающих и вытаскивающих наиболее вкусные и наиболее зрелые плоды. Треуз посмотрел на девушек, девушки посмотрели на него, не увидели в нём ничего для себя интересного и мигом вернулись к прерванному занятию уплетания яблок. Треуз был и так не больно-то разговорчив. Но бесполезно было и что-нибудь говорить. Они видели других висящих девушек, но либо подумали, что это чучела или что-то ещё такое, либо настолько были заняты и привлечены яблоками, что просто не обратили на них никакого внимания.

Девушки кушали яблоки с таким остервенением, что ясно было, что это было главное дело их жизни. Важнее даже, чем жизнь. Потому что, когда Треуз навёл на них свои стволы и длинно предупредительно закричал, девушки даже не повернулись к нему, даже не обратили никакого внимания.

Однажды попробовав вкус яблок, они не могли никогда уже оторваться.

Треуз застрелил девушек двумя выстрелами из стволов. Для того чтобы не промахнуться, он подошёл совсем близко и стрелял почти в упор. Девушки, однако, были так увлечены, что не собирались ни за что прерывать своего занятия. Когда он уже застрелил одну, вторая, конечно же, всё поняла, но она и раньше всё поняла, так что ничто для неё просто не изменилось. Она только на мгновение обернулась, чтобы увидеть, как другая бухается с веток спиной на землю, и вернулась к прерванному занятию. Ей хотелось не убежать, а только успеть съесть как можно больше до того, как её застрелят. Когда Треуз выпустил в неё свой заряд, на её лице выразилось что-то вроде облегчения, она решила, что она успела уже довольно много до этого съесть, и спокойно спиной вперёд бухнулась с дерева и сразу умерла.

Не было уже ни времени, ни необходимости убирать девушек. Спускалась темнота. Вокруг забора ходили тени. Жадные, как волки, девушки шёпотом переговаривались.

— А может быть, и не нужно ждать темноты?

— Всё равно ведь фонарь горит.

— Это не помешает ему стрелять.

— Да ну его с его стрельбой, что он, удивил, что ли?

— Может собраться и его тихонечко придушить?

— Да кому нужно, только напрасная трата времени, кому он мешает.

— Тебе, что ли, мешает, да?

— Ну, это значит, что тебе просто пока ещё не очень нужно.

— Не доросла.

— Ну, тогда и иди отсюда.