Новые правила

Похороны заняли не так много времени, как ожидал Артем, – от начала и до конца прошел всего час. Земля была мягкой после дождя, и на кладбище, расположенном за дальней от главного входа в Зеленое стеной, очень быстро появилась новая могила. Кладбище было огорожено деревянной изгородью выше человеческого роста для защиты от диких зверей. Ворота охранял всего один человек, готовый забить тревогу, если вдруг двойной изгороди и густого переплетения ветвей снаружи окажется недостаточно.

Артем стоял, прислонившись к изгороди, и слушал речь Влада. Он говорил о том, как много хорошего сделал для общины Анатолий Евгеньевич, и о том, как потери делают людей более сплоченными перед лицом общей боли. Фатимы рядом с ним не было – скорее всего, она поленилась вставать так рано, чтобы проводить старика в последний путь. Влад говорил быстрее обычного; механически, заученно. Видимо, ему тоже хотелось скорее вернуться домой, в теплую постель. Над землей стлался пар, и капельки росы сверкали в траве – в обычное время Артем заметил бы, как это красиво.

Кая появилась, когда Влад заканчивал говорить. Ее рыжие волосы, обычно безжалостно стянутые в тугую косу, сейчас были спутаны и свободно лежали на груди и плечах тусклыми и слипшимися прядями. Она зябко куталась в чужую рубашку, накинутую поверх кофты, и смотрела под ноги.

Никто – ни Влад, ни ребята из стражи, которые помогали копать, – не подошел к ней. Здесь умели уважать чужое горе – у каждого было свое. Артем думал, что тоже не подойдет, когда она появится, следуя давно установленной традиции… К тому же, если бы мог, он бы злился, что она оставила его один на один со всем этим. Но сейчас Каины плечи поникли и выглядели куда менее широкими и уверенными, чем обычно. Артем внутренне содрогнулся от боли – и на этот раз не за себя, а за нее.

Не обращая внимания на взгляды, он подошел к Кае и взял за руку, переплел пальцы с ее, безжизненными, неподвижными. Артем ожидал, что она оттолкнет, посмотрит возмущенно, но она уронила голову ему на плечо, а потом слабо ответила на пожатие.

Артем осмелел, приобнял ее одной рукой – так он не обнимал Каю никогда раньше и даже в самых смелых мечтах не думал, что однажды обнимет… И уж точно не предполагал, в каких обстоятельствах это случится.

Они еще долго стояли вдвоем, прижавшись друг к другу и дрожа от рассветной прохлады, – даже когда Влад, закончив речь, отправился домой, и остальные, бросив на могилу по горсти земли, пошли следом.

– Тебя колотит, – сказал наконец Артем, хотя ему совсем не хотелось нарушать ни эту внезапную близость, ни молчание, – идем домой.

– Марфа должна была прийти, – отозвалась Кая невпопад, – но потом передумала. Сказала, что насмотрелась.

– Ты у нее была ночью?

– Угу.

– Я так и подумал. Анатолий Евгеньевич хорошо с ней общался, да?

Кая молча кивнула.

– Правда, я ее давно у вас не видел.

– Она сказала, что не хочет смотреть, как он угасает, когда в последний раз приходила, – глухо сказала Кая, с трудом сглотнув комок в горле. – Я думала: убью ее за эти слова, а дедушка засмеялся. Они хорошо поговорили, кажется. Смеялись. Я ушла из дома, не хотела слушать.

Кая говорила монотонно, как заводная игрушка, которую Артему когда-то довелось увидеть, и это начало его пугать. Он мягко подтолкнул ее к выходу с кладбища.

– Кая, идем, ладно? Тебе надо отдохнуть. Можно пойти с тобой? Ты не против?

– Не против, – отозвалась Кая равнодушно. – Мне все равно надо тебе кое-что отдать.

Дома у Каи было темно и тихо. Артем наполнил котелок водой и вышел во двор, чтобы приготовить чай – чай оставался универсальным средством при любой беде, даже самой страшной.

Когда он вернулся с кипятком, Кая сидела на полу и рылась в ворохе бумаги – чистой и изрисованной, кое-где мятой или надорванной. Поймав его взгляд, Кая криво усмехнулась:

– Да, ты меня поймал. Я рисовала.

Наконец она нашла что искала – две четвертушки бумаги, на которых карандашами и углем был запечатлен Анатолий Евгеньевич, здоровый, улыбающийся, каким, должно быть, хотел бы запомниться он сам.

Рисунки были удивительно удачными – любой, кто был знаком с дедушкой Каи, сразу бы его узнал. Артем протянул руку, взял один и не сумел сдержать вздох восхищения – он давно не видел ее рисунков и не представлял, как она отточила свое мастерство. Сходство было передано безупречно; Кае удалось поймать на кончик карандаша то, что было известно только самым близким, – выражение глаз, окружавшие их морщинки, особенности улыбки.

– Спасибо, – Артем бережно убрал портрет за пазуху, – очень красивый… Знаешь, тебе удалось поймать что-то, я не могу выразить это точно, но он совершенно такой, каким… ну… был.

Кая дернулась, как от удара, нагнулась ниже, принялась сгребать разбросанные по полу листки.

– Угу.

– Я налил тебе чаю.

– Здорово.