Новые приключения Гомера Прайса. Сентербергские истории

– После этого, – сказал папаша Герк, – я полил этой и ещё более мокрой водой кусочек нашей доброй, старой земли, и земля промокла почти насквозь, до Китая…

А потом я с трудом выпрямился и поглядел вокруг. И я увидел, как всё кругом прекрасно – как зеленеет трава, и цветут деревья, и поют птицы. И мне стало так радостно… так хорошо… И ещё более! И я подумал: в каком хорошем мире мы живём! Только сделать бы нам его ещё лучше… и ещё более… Привет всем.

И папаша Геркулес вышел из кафе.

Режьте билеты

Дядюшка Одиссей стоял почти у самого выхода из своего кафе, небрежно облокотившись на блестящий корпус новенькой автоматической музыкальной машины.

Пока он так стоял, глядя через витрину кафе на потонувшую в сумерках центральную площадь города Сентерберга, лицо его потеряло вдруг свой обычный розовый оттенок и сделалось багровым, как свёкла. Но и этот цвет продержался недолго, его сменил бледно-лиловый, который, в свою очередь, уступил вскоре место зелёному и сочному, как первая весенняя трава.

Нет, не подумайте, что дядюшка Одиссей почувствовал тошноту или что-нибудь в этом роде. Вовсе нет! Просто уже несколько дней, с тех пор как в кафе привезли и установили новейший музыкальный автомат, уже несколько дней дядюшка Одиссей почти не отходил от этого автомата… А в автомате всё делается автоматически: ставится и начинает вращаться пластинка, опускается на неё игла, а полукруглое стеклянное окошко, за которым всё это происходит, автоматически освещается разного цвета лампочками, свет от которых и падает на лицо дядюшки Одиссея, как, впрочем, и на все другие лица, находящиеся не дальше футов десяти от музыкальной машины…

Итак, дядюшка Одиссей не ощущал никакой тошноты, но зато чувствовал некоторое нетерпение, потому что ему давно уже хотелось отлучиться в парикмахерскую, но Гомера всё не было и не было. А ведь обещал прийти пораньше.

И только когда лицо дядюшки Одиссея в семнадцатый раз приобрело бледно-лиловый оттенок, только в этот момент, и ни на секунду раньше, отворилась дверь и в кафе ворвались Гомер и Фредди.

– Здравствуйте, – сказал Гомер. – Мы немного опоздали, извините. Были в библиотеке, набрали уйму книг. Она ведь закрывается на целых две недели.

– Библиотекарша уходит в отпуск, – объяснил Фредди. – Поэтому мы и взяли побольше. А пока выбирали…

– Я слышал, она уезжает в Йеллоустонский парк, – перебил его дядюшка Одиссей, который знал в городе всё и про всех. – Вместе с одной вашей учительницей, с той, что работает в шестых классах.

– Да, – сказал Гомер, – и они обещали прислать нам оттуда красивые открытки.

– Это очень хорошо с их стороны, – одобрил дядюшка Одиссей и, не теряя времени, добавил: – Вот что, ребята. Мне нужно ненадолго сходить в парикмахерскую. Так что вы тут орудуйте сами. Можете поесть пончиков… Только смотрите, чтобы всё было в ажуре.

– Не беспокойтесь, дядюшка Одиссей, – заверил Гомер. – В первый раз, что ли?

И он без видимого нетерпения стал наблюдать за тем, как, прежде чем уйти, дядюшка Одиссей прошёл по всему фронту своего автоматического войска: по нескольку раз включил и выключил каждую машину, начиная с пончикового автомата и кончая кофеваркой, похлопал их по блестящим бокам, что-то отвернул, подвернул. И все его действия были разноцветными: похлопывание – розовым, отвёртывание – синим, завёртывание – багровым.

У дядюшки Одиссея появилась эта немного раздражающая привычка всё проверять с тех самых пор, как его пончиковый автомат сошёл с ума и никак не хотел остановиться.

С трудом оторвав зелёную руку от зелёного бока кофеварки, дядюшка Одиссей подошёл к музыкальной машине, которая недолго думая сделала его лимонно-жёлтым, и погладил её особенно нежно. (Нежность дядюшки Одиссея была на этот раз оранжевого цвета.) Затем дядюшка Одиссей нажал кнопку № 5 (пластинка под названием «Симфония буги-вуги») и опустил в машину монетку (синего цвета). Раздался щелчок, и после этого медленно и важно пластинка № 5 выскользнула из кучи других пластинок, легла на диск и завертелась вместе с ним.

– Ух ты, – сказал Фредди. – Как живая!

Дядюшка Одиссей фиолетово улыбнулся, и все трое стали слушать «Симфонию буги-вуги» в исполнении знаменитого оркестра.

– Здо́рово! Просто гипнотизирует, – сказал Гомер, глядя словно заворожённый на чёрный вращающийся диск и на игру красок.

– А музыка как запоминается! – воскликнул Фредди. – В сто раз лучше, чем при одном цвете.

Дядюшка Одиссей с гордостью кивал головой, кивал почти всё время, пока играла музыка, и особенно когда она закончилась и автоматические пальцы медленно и важно подхватили пластинку № 5 и убрали на принадлежащее ей место среди других пластинок.

– Ну ладно, – сказал дядюшка Одиссей. – Работает прекрасно и останавливается тоже хорошо! Вот вам несколько монет, ребята, можете послушать музыку, когда я уйду. Только осторожней!