Новые темные века

С другой стороны, анализ систем видеонаблюдения в общественных местах показал, что оно столь же неэффективно, как и глобальное наблюдение. Внедрение публичных систем видеонаблюдения обходится очень дорого, отвлекает финансирование и внимание от других подходов к проблемам, которые пытается решить, принося лишь незначительные результаты. Хотя системы наблюдения часто называют фактором, сдерживающим преступность, это не так. Когда в середине 2000-х годов в Сан-Франциско установили сотни камер видеонаблюдения, количество убийств в пределах ста метров от камер уменьшилось – и резко возросло на следующих ста метрах. Чтобы совершить убийство, люди просто отходили дальше по улице(35). Видеонаблюдение, как и глобальная слежка, не делает ничего, кроме как подпитывает параноидальные настроения, усиливая страх перед преступностью и контролем, но ничего не делает для их устранения. Видеонаблюдение и глобальная слежка, по своей сути, ретроактивны и карательны, они позволяют собрать больше разведданных и произвести больше арестов, но только после совершения преступления. Критическое событие уже произошло, и причины не так важны.

Подобный взгляд на эффективность слежки заставляет задуматься о наших собственных стратегиях противодействия злоупотреблениям властью. Действительно ли помогает освещение улиц? Усовершенствование освещения долгое время было одной из аксиом безопасности, однако установка освещения на городских улицах нередко сопровождалась ростом преступности(36). Похоже, свет ободряет не только жертву, но и стимулирует преступника. Когда все хорошо освещено, злоумышленники выглядят менее подозрительно; более того, они знают, когда на горизонте чисто. Яркий свет способствует лишь чувству безопасности, а не самой безопасности(37).

Разоблачение мрачнейших сторон деятельности спецслужб не помогло их обуздать; скорее открывшаяся информация успокоила общественность, узаконив при этом ту же секретную деятельность. Операции, которые раньше происходили в сумеречной зоне неизвестности и отрицания, были одобрены законом, но не в наших интересах.

Можно восхищаться визуальной подачей разоблачительных документов Сноудена и радоваться возникшей широкой дискуссии о массовом наблюдении, но нужно учитывать, что картинка, сама визуальность, отвлекла наше внимание от понимания лежащих в их основе механизмов и того, насколько они устойчивы.

Сбор данных неэффективен без понимания, все сводится в единый нарратив, несмотря на погрешности. Будет ли тогда наблюдение эффективной контрмерой в борьбе с тотальной слежкой? Однако именно так мы и действуем: пытаемся секретности противопоставить прозрачность, требуем ясности и открытости, чтобы пресечь скрытность и засекречивание, следуя в конечном итоге той же логике. С этой точки зрения, Агентство национальной безопасности и WikiLeaks разделяют одинаковое мировоззрение, только с разным результатом. Они, по сути, верят, что в сердце мира есть некий секрет, раскрытие которого сделает мир лучше. WikiLeaks хочет прозрачности от всех, АНБ хочет прозрачности только от некоторых – своих врагов, но оба действуют в соответствии с одной и той же философией.

Первоначальная цель WikiLeaks заключалась не в том, чтобы стать своего рода зеркалом для АНБ, а в том, чтобы сломать всю машину. В 2006 году, на заре существования WikiLeaks, ее основатель Джулиан Ассанж выпустил исследование конспиративных систем управления и способов борьбы с ними «Заговор как управление». Для Ассанжа все авторитарные системы основаны на заговоре, потому что не могли бы существовать без сохранения секретов от своих народов – от утаивания зависит сила режима, а внутренний страх и паранойя перед возможными утечками снижают способность системы к тайному сговору. Разрушителен сам факт утечки, а не содержание раскрытой информации(38). Когда WikiLeaks попал в поле зрения общественности, а сам Ассанж стал влиятельнее и наглее, организация оказалась вовлеченной в серию разборок между разведывательными агентствами, инструментами в противостоянии государств, хотя никто этого не осознал. Преобладала только ошибочная вера в силу «дымящегося пистолета» в руках убийцы – явной улики, неоспоримого доказательства, которое могло бы подорвать авторитет властей.