Новые времена

Стой самой минуты, как Люси Синклер получила письмо от Кертиса, она буквально вся сгорала от нетерпения. Она не могла ни на чем сосредоточиться, даже на том, чтобы по-настоящему подготовиться к поездке на юг, которую считала неминуемой. Она приказывала Синди и Белль достать все ее платья, нижние юбки с воланами, обшитые кружевами рубашки и ночные сорочки, чтобы сложить их для поездки, но когда она созерцала этот арсенал нарядов, то впадала в полную растерянность и приказывала служанкам все убрать с глаз долой. Она не переставая волновалась о деньгах и то и дело пересчитывала то, что от них осталось, совершенно упуская из виду сумму, которую отдала Тайту Шерроу. Она плохо спала и просыпалась в слезах от кошмаров, в которых муж являлся ей с петлей на шее. Синди теперь спала на матрасе в комнате Люси прямо на полу. Когда ее будили звуки хозяйской тоски, она тоже начинала причитать. В соседней комнате от этого пробуждалась Белль, и в результате от громких голосов и шумных рыданий рабов просыпались дети. Аделину и Филиппа, спавших в своей комнате на первом этаже, шум не тревожил, а вот Неро, почивавший на коврике у их двери, важно поднимался по лестнице и смотрел на гостей с мрачным неодобрением. Потом он издавал недовольный горловой рык и возвращался вниз.

Жизнь троих старших детей из-за неупорядоченности в доме приобрела неожиданные краски. За детьми почти не смотрели, и они делали что хотели, следуя своим беспорядочным желаниям. Одевались во что хотели, ели когда хотели и что хотели. Они (то есть Августа и Николас) придумали игру – что-то вроде игры с продолжением, – в которой изображали путешественников, первооткрывателей новых земель и иногда пиратов эпохи королевы Елизаветы. Николас был то сэром Фрэнсисом Дрейком[17], то сэром Уолтером Рэли[18], в то время как Августа хранила верность роли сэра Ричарда Гренвилла[19]. Для Эрнеста не нашлось особого персонажа, поэтому он изображал всех цветных представителей новых открытых земель, а иногда даже испанцев Непобедимой армады[20]. Он целиком посвящал себя всем этим ролям, исполняя воинственные танцы, обменивая свои земли на пару бусинок или принимая христианство – с большим энтузиазмом брался за все, что от него требовалось.

Как раз сейчас испанцы захватили сэра Ричарда Гренвилла. Он, в лице Августы, стоял на палубе их флагманского судна.

Николас декламировал в своей лучшей манере:

Вот сэра Ричарда пленили наконец!
И с вежливым изяществом в глаза
Враг хвалит, не скупясь на словеса[21]

.

– Ты же испанцы. Давай пой ему хвалу, – обращаясь к Эрнесту своим обычным голосом, продолжал он.

– Ты достигнул высоких результатов, муша[22], – поспешно, но с подобающей высокопарностью произнес Эрнест.

– Вы только послушайте, – обратился Николас к воображаемой публике. – «Ты достигнул»! Сановный испанец не мог так говорить.

– Он бы говорил на ломаном языке, разве нет? – защищался Эрнест.

– «Ты достигнул» – не ломаный язык, а просто плохое знание грамматики. Кроме того, ни один испанец не скажет «муша». Ведь это по-французски. А испанец скажет «сеньор».

– Сеньор, черт возьми, – сердито сказал Эрнест. Он считал, что слишком уж часто подвергается критике.

Пока длились эти препирательства, сэр Ричард благородно и отстраненно стоял на палубе испанского галеона.

Теперь Эрнест выправился и говорил четко, ибо знал, что, если не удовлетворит требованиям роли, ее могут у него отобрать:

– Ты достиг высоких результатов, благородный сеньор.

И сэр Ричард наконец смог продолжать:

Служил я королеве и стране,
как рыцарь верный, честный, и поныне
Я, долг свой исполняя на войне,
Сражался, как положено мужчине.
Без сожаленья смерть встречая,
Я, Ричард Гренвилл, умираю[23]

.

С этими словами Августа растянулась на полу во весь рост. Ее длинные черные волосы расстелились по аксминстерскому ковру. Эрнест озабоченно посмотрел на ее распростертую фигуру.

– Она мертва, – объявил он.

– Глупый ты маленький простофиля. – Николас взглянул на братишку с пренебрежением. – Она просто изображает сэра Ричарда, как и полагается. Теперь тебе надо опустить тело: «и с почестью ушел в пучину».

Эрнест решительно ухватился за Августу.

– А пучина где? – потрясенно спросил он.

– Где кончается ковер. Раз, два – взяли, братва!

Августа лежала, скрестив на груди руки. Как бы Эрнест ни старался, он не мог опустить ее в море. От усилий он раскраснелся. Губы дрожали. Наконец он не выдержал и в гневе закричал:

– Я не могу! Не могу… и черта с два смогу, и стараться нечего!

Из пучины поднялась Августа. Она твердо взяла его за руку и увела в свою комнату.

– Отшлепай его там хорошенько! – вслед им крикнул Николас.

Оказавшись вместе с Эрнестом в комнате, Августа прикрыла дверь.

– Почему ты упорно продолжаешь говорить плохие слова? – спросила она.

– Не знаю.