Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Стелваген тоже ненадолго заглянула в столовую. Съела половину булочки и рассыпала любезные улыбки. Эверт чуть не подстроил аварию с ее костюмом, но Леония вовремя поставила на тормоз его инвалидное кресло. Когда он оглянулся, она ущипнула его за щеку. Вместо того чтобы выругаться, Эверт покраснел.

Через полчаса трапеза закончилась. Пол и стол были усыпаны крошками и остатками выпечки, но кругом сияли довольные лица, кое-где испачканные сливочным кремом. Организационный комитет был вознагражден бурной овацией. Одна дама выступила с предложением устраивать парадные чаепития по четвергам, так как она католичка и по пятницам ей нельзя есть мясо.

– А вы не намазывайте паштет на яблочный пирог, – сразу нашел решение Эдвард.

У Эдварда аллергия на религию.

Восемь человек предложили свою помощь в организации следующего чаепития. Мы устроим каждому вступительный экзамен.

ПОНЕДЕЛЬНИК 31 августа

Вчера после обеда состоялось открытие выставки произведений нашей самодеятельной художницы Евгении Лакруа. Сама Евгения предпочитала говорить о вернисаже, но это сразу вызвало недоуменные взгляды.

– Что вернуть? Какая сажа? – со страхом спросила госпожа Дёйтс.

Комитет жильцов позаботился о напитках, сыре и колбасе, хотя в это время обычно подается только чай с кексом. Возникло замешательство. Госпожа Дёйтс нечаянно макнула в чай ломтик колбасы.

– Все из-за этой вернисажи. Я совсем выбита из колеи.

Евгения поручила технической службе развесить в гостиной и в соседних коридорах примерно двадцать ее собственных картин. Рабочие не справились, пришлось тридцать раз перевешивать, пока все не оказалось на своих местах “в смысле освещения и композиции”. Она специально назначила торжественное открытие на воскресенье, когда в доме бывает много гостей, и лично проводила экскурсии, объясняя, что имела в виду художница, создавая то или иное произведение. Объяснения не были избыточной роскошью.

– Почему у женщины на коленях пони? – спросил господин Пот.

– Это не пони, а кошечка, – сказала Евгения, оскорбленная до глубины души таким невежеством.

Стелваген тоже сунула нос в гостиную. Постояла рядом со мной, рассматривая нечто, принятое ею, вероятно, за автопортрет.

– Итак, вы начинаете ваше прощальное турне? – спросил я.

– Ну, турне еще не началось, господин Грун. Вы будете сожалеть о моем уходе?

Она застала меня врасплох.

– Вы будете сожалеть о нем больше, чем мы, – ответил я, немного подумав.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я пожелал бы вам чуть больше любви к вашей работе и чуть меньше честолюбия. На мой взгляд, менее честолюбивые люди более счастливы. Делюсь с вами личным опытом, ведь я почти всю жизнь работал завучем. А вы возглавляете дом опеки. Есть сходство, не так ли?

Она задумалась.

– Может быть, вы правы.

И она удалилась, не попрощавшись, против обыкновения.

Сентябрь

ВТОРНИК 1 сентября

Думая о смерти, не могу уснуть,
И лежу без сна, думая о смерти.
И проходит жизнь, завершая путь.
И все бытие создано для смерти.

В последнее время “Бессонница” Блума[26] – это про меня. Я плохо сплю, потому что боюсь надвигающейся смерти. Не моей, а моего лучшего друга. Каждый раз при виде Эверта я думаю, что скоро его потеряю и никогда больше не увижу. Объявленная смерть страшнее, чем скоропостижная.

Сам Эверт, кажется, не поддался страху. Его глаза все еще блестят. Он всасывает в себя каждый день жизни и наслаждается ею.

Когда я отвесил ему соответствующий комплимент, он посоветовал мне брать с него пример, дескать, он не желает каждый божий день глядеть на мою унылую физиономию. Я только рот раскрыл от неожиданности.

– Туше! – припечатал Эверт.

Умеет он шутки шутить.

Потом я прочел ему первые четыре строки из “Бессонницы”.

– Поэзия так себе. Три строки подряд начинаются с “и”, – отреагировал он.

Так-то, Блум, поделом тебе.

Но тема смерти атаковала нас с соседнего стола.

– Знаете, я больше не могу удерживать мочу. Ну, вам это хорошо знакомо.

– Что хорошо знакомо? – спросил Эверт, разворачивая свое кресло.

Дамы, пойманные на месте преступления, заткнулись.

– Ладно, можете продолжать. Вы сидите за столом смерти и болезней.

За короткое время установилось разделение столов на те, где можно, и те, где нельзя говорить о физическом дискомфорте. В результате теперь гораздо меньше приходится слышать обо всех телесных недугах, которым подвержены наши жильцы. Разговоры о них не помогают, но они заразны. Стоит начать одному, другой тоже потребует внимания к своим немощам, и поток мучений затопит пространство. Нет, делать вид, что ничего не происходит, самое светское занятие для каждого.

CРЕДА 2 сентября

В следующую субботу у меня день рождения. Нужно отметить его оригинальным образом, ведь именно этого от меня ожидают. Но как? Я ломаю голову.

– Празднуем в субботу твое тезоименитство? – спросила Риа.

Мало кто еще помнит это старинное слово. По-моему, Риа заслуживала стилистически равноценного комплимента.