Новый Афонский патерик. Том II. Сказания о подвижничестве

Старец рассказывал, как он начал собирать эти величания: «Вначале я любил повторять только четыре величания из молебного канона Пресвятой Богородице.[124] Однако мой ныне почивший брат по плоти митрополит Иаков посоветовал мне всегда читать жития святых дня, которые находятся в Минее. Однажды, читая житие святого Ригина, епископа Скопельского,[125] я пришёл в такое умиление, что пролил много слёз. Тогда я решил после жития пропеть ему величание, и так, читая жития святых, я писал им величания, в результате чего получилась целая книга. Я всегда очень радуюсь, когда читаю эти величания, и не могу оставить этого, особенно сейчас, когда мой старец сказал, что чтение величаний – моё послушание. Сейчас я испытываю ещё большую радость».

Старец Эммануил говорил: «Мы всего добьёмся посредством молитвы, и не только той молитвы, которая совершается во время богослужения в церкви, но и посредством нашей личной молитвы в келии. Наше спасение зависит от того, делаем ли мы то, что можем. Бог не требует от нас невозможного».

«Наше послушание не должно быть „привычкой“, то есть „раз мы монахи – мы должны оказывать послушание“. Нет, мы должны жить послушанием, дышать им, мы должны верить, что вне послушания – только адская мука и смерть, верить в то, что послушание подобно насущному хлебу: если мы не будем питаться, то умрём. Если я не оказываю послушания, то не могу спастись. Мы должны оказывать послушание не взирая на лица и не испытывая, игумен или другой монах сказал нам выполнять то или иное».

Отец Эммануил говорил: «Я молюсь почти всю ночь. Так у моей молитвы есть количество, однако не хватает качества. Я исполняю своё правило так: 3–4 часа читаю величания, потом, лёжа на койке в монастырской больнице, слушаю службу по радиотрансляции из церкви. Но меня клонит в сон, и иногда на какое-то время я засыпаю. Однако я говорю себе: „Просыпайся, лодырь! Давай молиться!“ Тогда я поднимаюсь и говорю: „Боже мой, спаси создания Твои, а рядом с ними и меня грешника“. Затем я молюсь по чёткам о братиях, несущих миссионерский подвиг, о немощных, об усопших, а прежде всего о нашем старце и об отцах нашей обители. В конце я прибавляю: „Помяни, Господи, Православие, Святую Афонскую Гору и нашу Элладу. Не попусти, чтобы святыни были попраны безбожными и еретиками“. Я испытываю боль за весь мир и не могу не молиться о людях. Молясь, я не чувствую себя достойным произносить Имя Господа, но говорю: „Сотворивый мя, помилуй мя“. Так я молюсь, пока не рассветёт».

«Я стараюсь выполнять своё монашеское правило, но у меня нет на это сил. Сейчас я переживаю лучший период моей жизни, несмотря на то что прикован к постели. О, насколько же прекрасна, насколько же сладка эта борьба! Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Ко мне приходят отцы, помогают мне – и так ко мне приходит смирение. Я благодарю Святого Бога, Который „занимается мной“, несмотря на то что Ему и помимо меня надо сделать столько много! Сейчас ко мне приходит и молитва. Она приходит сама по себе, и я творю её в сердце».

«Я не могу не молиться ночью. Ночью в полном безмолвии я чувствую себя прекрасно и очень радостно. В начале монашеской жизни подниматься ночью мне было очень тяжело, я чувствовал себя так, словно моя спина придавлена тоннами груза, словно на ней лежат мешки с цементом. Сейчас, однако, я привык и просыпаюсь без будильника в 11 часов вечера, и пока не начнут звонить в колокол к полунощнице, успеваю выполнить своё келейное правило».

В последние дни жизни старец не мог перевернуться с бока на бок, но был радостен и говорил: «Койка, к которой я прикован, – моё спасение, я на неё не жалуюсь. Если мы принимаем боль с радостью, то испытываем большое облегчение. В противном случае, если мы ропщем, то сами ведём себя в погибель».

«Наша цель состоит в том, чтобы „заполучить вечность“, и мы достигаем этого молитвой».

«Без любви и послушания старцу мы не спасаемся».

Старец был прикован к постели около пяти лет. Все эти годы он ни разу не возроптал и ни на что не пожаловался, но, наоборот, постоянно молился и благодарил Бога за всё. Когда было видно, что он уходит, один из иеромонахов обители осенил его частицей Животворящего Креста Господня и главой святой преподобномученицы Олимпии. Вскоре после этого старец испустил последнее дыхание и мирно предал Господу душу. Это было 22 января 2008 года, старцу было 90 лет. Вечная ему память.

Сказания о подвижничестве безымянных старцев

В сказаниях, которые следуют далее, имя старца может умалчиваться сознательно, поскольку он ещё жив, либо его имя может быть забыто и авторство изречения уже не известно.