Новый день

Она очень любила музыку, и Юсуф это понял – блеск в глазах ей скрыть не удалось, и он с удовлетворением отметил про себя, что нужно лишь найти подход: немного времени, и язык её души станет известен ему также, как и всё, ранее чуждое. Правда, было кое-что ещё, что она любила гораздо больше – свободу, но этого он не знал, и потому не мог предположить, что поступает опрометчиво, отдавая музыкантам особый приказ…

Ожидая творцов музыки, она удобно устроилась на тахте в не заполненной тканями комнате. И вскоре действительно ощутила звуки – где-то неподалёку потекли долгожданные нежные мелодии, и в неё саму будто полилась жизнь! Это было как дуновение свежего ветра в летний жаркий день, или просветление неба после грозы, или первое спокойствие моря после грозного шторма… Это была живительная влага посреди сухой пустыни.

Доминик наслаждалась созвучием инструментов. Тонкие звуки чувственной арабской лютни, дополненные уверенностью дарбуки, внезапно сменялись немного пронзительным голосом мизмара и звонких цимбал, и она расцветала от радости и упоения. Юсуф молча любовался ею. И он не мог ожидать, что, не дождавшись, когда музыканты войдут в комнату, она спросит:

– А когда они придут?

Он недоуменно пожал плечами, решив поначалу, что ослышался, но всё же ответил:

– Вы желали музыки – она здесь, звучит для вас.

– А если я хочу видеть музыкантов? – спросила она удивлённо.

– На них ни к чему смотреть! – сказал он невозмутимо, и она молча кивнула, раздумывая. Впрочем, размышляла она недолго…

Подскочив, она бросилась к двери, но, распахнув её, поняла, что в соседней комнате нет никого, кроме служанок, сторожащих следующую дверь. Резко отодвинув их, она открыла и её и, наконец, нашла, что искала, но, растерявшись теперь, в замешательстве остановилась… Оглянувшись, она увидела за спиной Юсуфа, сдерживающего несколько победную улыбку.

– Я решил предостеречься и, как видно, не зря! – спокойно ответил он, будто не замечая её возмущения. И быстро добавил, видя, что она собирается подойти к музыкантам. – Если снимете с них повязки, их накажут!

– Вы не говорили, что они будут так для меня играть!

– Вы желали музыки. Разве я вас обманул?

– Почему я не могу видеть их глаза?

– Можете, но тогда я их казню.

– Это люди!

– Это – мои слуги. И я не хочу, чтобы они на вас смотрели.

– Но ведь я – не ваша служанка. И я хочу их видеть, и мне всё равно, увидят ли они меня! Так почему решаете вы?

Настроение было испорчено. Музыкантов отпустили, султан ушёл; служанки прятались по углам, боясь шелохнуться, – разгневанная госпожа металась из комнаты в комнату, не находя себе места. Вскоре поняв, что здесь успокоения ей не найти, она вовсе покинула свои покои и отправилась подальше от дворцовых стен, в конюшню, избежав слежки служанок и не встретив на своём пути никого из сановников, способных её узнать.

Там Доминик сразу взялась седлать Аженти. Но не прошло и нескольких минут, как она услышала сбоку шум и, резко обернувшись, увидела конюха, вынырнувшего из какого-то стойла и склонившегося в низком поклоне.

– Как он, Саид? – спросила она, снова повернувшись к любимцу.

Конюх что-то торопливо пробормотал, кланяясь ещё ниже.

– Вот и славненько! – не слушая, схватила она поводья, но этим повергла Саида в настоящий ужас: он бросился на землю и, причитая, начал посыпать голову песком.

– Он говорит, ему запрещено давать вам коня! – услышала она вдруг голос: у дверей конюшни стоял Селим.

– Что ж это мне ничего-то нельзя? – хмуро усмехнулась она, но он лишь пожал плечами.

– Можете меня и не слушать. Только его накажут…

Доминик недовольно закусила губу. Саид не поднимался с колен, ожидая своей участи и с надеждой видя то, что госпожа не торопится вывести коня и смотрит на него самого даже с какой-то жалостью. Мысленно выругавшись, она медленно вышла во двор.

В покои возвращаться не хотелось, и она скучно огляделась. Тут недалеко, у каменной дорожки, ведущей к саду, она заметила служанку с небольшим тазиком ягоды в руках. Подбежав к ней и жестами показав следовать за собой, она увела её подальше, в густые заросли, и указала, что нужна её чадра. Надев накидку, она вернулась во двор и направилась к воротам, низко склонив голову, чтобы пройти мимо скучающей стражи.

Наконец, она была на улице!.. Шум Святого Мира, живого города, всколыхнул мозг. Захотелось глубоко вдохнуть его воздух и отпустить все печали и гнев. Но это было не так просто: заставляя думать о себе, перед глазами вновь и вновь сменялись картинки – напуганный конюх, музыканты с завязанными глазами, взрослый бой с мальчишкой… Вдобавок ко всему промчавшийся мимо всадник облил её из редкой лужи, оставленной торопливым водоносом, и быстро скрылся за поворотом.