Новый Мир ( № 6 2002)

...................................................

И ревнуют меня к тебе как любви пример,

Так что ты свою ревность бездумную поумерь,

Чтобы в мире, где столько зла и безумных потерь,

Всяк входящему я открывала с улыбкой дверь.

Запоминаю это пылкое и умудренное: “И ревнуют меня к тебекак любви пример. И улыбаюсь: воистину так!

Владимир ЦИВУНИН.

Сыктывкар, Коми.

Плоть, ставшая словом

Алексей Пурин. Новые стихотворения. СПб., АОЗТ “Журнал „Звезда””, 2002, 168 стр. (“Urbi”. Литературный альманах. Вып. 37. Серия “Новый Орфей” /7/).

 

То, что эротизм — родовая черта поэзии Алексея Пурина, думаю, очевидно каждому, когда-либо читавшему его строки. Именно Эрос (а не Мельпомена или Урания) — главный вдохновитель и распорядитель стихов, составивших книги известного петербургского поэта “Евразия”, “Созвездие рыб”, “Сентиментальное путешествие”. Теперь они сошлись под единой обложкой избранного, озаглавленного в духе Райнера Марии Рильке — “Новые стихотворения”. Кстати, есть здесь и переводы сонетов последнего, впрочем, неотличимые от оригинальных текстов самого Пурина. И это хороший знак. Сильная творческая индивидуальность всегда неизбежно втягивает чужой поэтический материал в гелиоцентрическую систему своих эстетических предпочтений.

В интерпретации Пурина подмороженная эротика Рильке превращается в какой-то разнузданный вуайеризм. Вот о фламинго:

Их розовости и голубизне

Пропета лесть не столько Фрагонаром,

Сколь тем, кто с вожделением и жаром

Разглядывает юношу во сне.

И все-таки, несмотря на сгущенную чувственность большинства “новых”новых стихотворений,они, так сказать, “не о том”. Косвенно на это намекает поразительный факт. Во всей книге Пурина при постоянном варьировании самых горячих интимных подробностей, при предельной откровенности стихотворений ни одно из них не оскорбляет чувств читателя. Поэт умеет каждый раз найти такие слова, такие эпитеты, умеет заключить высказывание в такую метафорическую сеть, что наше восприятие как бы раздваивается между пониманием прямого физиологического смысла описываемых переживаний и созерцанием некоего гармонического языкового целого, некой идеальной второй действительности, творимой на наших глазах автором. Ведь главная его задача — мифотворческая.