«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

Эти и подобные им ремарки отнюдь не лишены смысла, если учесть, что в ситуации пандемии политическая регионалистская активность во многих странах (в частности, в Испании, Италии и др.) в значительной степени «ушла в тень» более актуальной и чрезвычайной политической проблемы – борьбы с коронавирусом.

Но в то же время именно различные стратегии борьбы с пандемией регионов с одной стороны и центральных правительств с другой усилили сецессионистские настроения некоторых из тех регионаций, которые ранее уже предпринимали попытки политического обособления от «государства-хозяина».

В частности, в Шотландии (где в 2014 г. 55,3 % избирателей проголосовали против независимости от Великобритании[589]) сторонники отделения оказались в большинстве в 16 опросах подряд, начиная с июня по начало декабря 2020 г. При этом в ходе ноябрьского 2020 г. опроса, проведённого по заказу BBC в Шотландии, 72 % опрошенных сказали, что правительство Шотландии хорошо справляется с пандемией, недовольных же оказалось всего 15 %, в то время как к действиям британского правительства во главе с Борисом Джонсоном примерно три четверти шотландцев отнеслись негативно[590].

Кроме того, очевидным является факт, что на протяжении всего периода пандемии именно регионы – притом независимо от политического режима или особенностей политической культуры той или иной страны – продолжали оставаться «рабочими лошадками», которые «вытягивали» всю основную часть практической работы по профилактике пандемии коронавируса и борьбе с её последствиями[591].

К этому следует добавить тот факт, что очень многие страны «регионального типа» оказали и продолжают оказывать влияние на мир в целом посредством разработки как новых подходов к осмыслению самой проблемы эпидемии коронавируса[592], так и конкретных моделей борьбы с ней[593].

При этом успешные и весьма разнообразные модели борьбы с пандемией, которые уже отработали и продолжают совершенствовать государства регионального типа, в большинстве случаев отличаются двумя существенными особенностями.

Во-первых, они сохраняют информационную прозрачность и, как правило, не вызывают в этом плане априорного недоверия ни у населения, ни у внешних наблюдателей, подобного тому, которое порой возникает, например, в случае с официальными данными, предоставляемыми КНР[594] или РФ[595].

Во-вторых, они не влекут за собой (даже в Сингапуре, где традиционно высокий уровень полицейско-государственного контроля за гражданами в условиях пандемии возрос ещё больше[596]) такого же масштабного, по сути тотального ограничения прав человека, как та же китайская модель, которую даже одобряющие её наблюдатели сравнивают с тюремной (но которая, как выясняется, не гарантирует от новых масштабных вспышек COVID-19[597]):

«Если выявляют заразившегося, то на карантин могут посадить и дом, и квартал. Опасную территорию возьмут в оцепление, выставят охрану. Если человек оказался в зоне карантина, то покинуть её не сможет»; «Сейчас все точно знают, что лучше посидеть на самоизоляции дома, чем в тюрьме или оплатить штраф»; «У каждого жителя Китая есть “код здоровья“ (QR-код в телефоне каждого человека на территории страны) и единая карточка перемещения. Они подключены к данным мобильных операторов. И код, и карточка могут менять цвет в зависимости от ситуации»; «Если человек отказывается соблюдать самоизоляцию, он несёт опасность для окружающих людей, поэтому в первую очередь его соседи позвонят куда надо. Слышала, раньше нарушителям опечатывали дверь квартиры и устанавливали камеры. Крайняя мера наказания – приедут люди и заберут человека в больницу или в отель на принудительную изоляцию. А что делать, если человек не справляется сам?»; «Как хотите называйте: ограничения, тюрьма, но такова цена нашей безопасности»[598].

При этом даже в Китае, при всей его бюрократической сверхцентрализованности, значительную роль в принятии конкретных решений играли и продолжают играть власти на местах:

«Иногда внутри карантинной зоны можно передвигаться, иногда нет. Это решают местные власти. Плюс оповещают и сажают на карантин тех людей, которые находились в местах по недавнему маршруту заражённого»[599].

Именно по адресу региональных властей раздаются сетевые упрёки со стороны самих китайцев в связи с недостаточной эффективносттью конкретных антипандеймийных мероприятий (здесь, конечно, следует учесть фактор существующей в КНР табуированности публичной критики высшего руководства страны):

«Очень многие пользователи выразили недовольство тем, каким образом власти Нанкина вели борьбу со вспышкой, игнорируя предыдущий китайский опыт тотальных локдаунов и закрытия торговых центров и прочих общественных мест. <…>; Благодаря Нанкину штамм Delta начал в больших масштабах распространяться в Китае…», – заявила Инсюэ Люли[600].