Нож сновидений

Карид спешился напротив палатки и снял шлем. Капитан Музенге последовал его примеру. Его обветренное лицо хранило мрачное выражение. Остальные всадники тоже слезли с коней и взяли их под уздцы, чтобы дать животным отдохнуть. Садовники-огир оперлись на длинные древки своих секир. Все знали, что долго они тут задерживаться не станут.

– Проследи, чтобы никто не ввязался в какую-нибудь заваруху, – приказал Фурик Музенге. – Если придется выслушивать оскорбления, значит, так нужно.

– Если бы мы слегка приуменьшили количество задир, то и оскорблений стало бы меньше, – пробормотал Музенге. Мужчина, несмотря на нетронутую сединой черную шевелюру, служил Стражем Последнего Часа куда дольше Карида и готов был сносить оскорбления даже в адрес Императрицы, да живет она вечно, так же безропотно, как и по отношению к Стражам.

Харта поскреб один из своих длинных седых усов пальцем толщиной с добрую палку колбасы. Первый Садовник, командующий всеми Огир, входящими в охрану Верховной леди Туон, не уступал в росте человеку, сидящему верхом на лошади, а в ширину превосходил его в несколько раз. Из его красно-зеленого лакированного доспеха запросто можно выковать четыре человеческих. Лицо его было столь же суровым, как и у Музенге, но громыхающий голос прозвучал чрезвычайно ровно. Огир всегда хранили спокойствие, однако в бою все менялось. Там они оказывались куда лютее зимы в Джеранеме.

– Когда мы спасем Верховную леди, мы убьем столько, сколько понадобится, Музенге.

От этого замечания лицо Музенге залилось краской стыда за то, что он позволил себе на секунду забыть о долге.

– Займемся этим позже, – согласился он.

Карид годами закалял свой характер, не малую лепту внесли его наставники, но не будь он Стражем Последнего Часа, он бы позволил себе вздохнуть. Вовсе не потому, что Музенге хотел расправиться с обидчиком, как, впрочем, каждый и поступил бы. А потому что все те оскорбления, которых он наслушался за последнюю неделю, вызывали у него те же эмоции, что у Музенге и у Харты. Стражи призваны делать все, чтобы исполнить свои обязанности, и если нужно не обращать внимания на человека, сплевывающего при виде доспехов, раскрашенных красным и темно-зеленым, почти черным лаком, или бромочущего что-то о приниженных глазах, значит, должно не обращать на него внимания. Их задача – отыскать и спасти Верховную леди Туон, и лишь это имеет значение. Все остальное – тлен и суета.

Зажав шлем под мышкой, он пригнулся и вошел в палатку, где обнаружил почти всех находившихся в лагере офицеров, – все они склонились над большой картой, расстеленной на складном походном столе посредине шатра. Половина из них была облачена в лакированную пластинчатую броню, раскрашенную красными и синими горизонтальными полосами, а латы другой половины украшали желто-красные линии. Офицеры выпрямились и воззрились на вошедшего: среди них были уроженцы Ховила или Даленшара, чья кожа цветом напоминала уголь, а также обитатели Н’Кона с медово-коричневой кожей, из-за них виднелись копны светлых волос Мечоаканцев, а рядом с ними стояли светлоглазые представители Алквама – в общем здесь собрались люди со всех уголков Империи. В устремленных на него взглядах Карид не видел привычной настороженности с оттенком восхищения, скорее в них читался некий вызов. Судя по всему, каждый из них верил нелепым россказням о том, что, мол, Стражи и какая-то девчонка, выдающая себя за Верховную леди Туон, вымогали золото и драгоценности у торговцев. А быть может, они верили и в другие слухи о той девчонке, о которых говорили только шепотом, причем эти байки были не только омерзительны, но и ужасающи. Нет. Сам факт, что Непобедимая Армия угрожает Верховной леди, более чем ужасен. Похоже, мир сошел с ума.

– Фурик Карид, – холодно представился он. Рука сама потянулась к рукояти меча. И лишь дисциплина заставила его удержаться от искушения. Дисциплина и долг. Он смирился с тем, что удары мечом – неотъемлемая часть его долга. Значит, придется смириться и с оскорблениями. – Я хочу побеседовать с командующим этого лагеря.

Воцарилась тишина.

– Все вон, – наконец, пролаял с грубым даленшарским акцентом высокий худощавый мужчина. Офицеры молча отсалютовали, забрали шлемы с соседнего стола и вереницей потянулись прочь из шатра. Карид не увидел ни единого салюта в свой адрес. Его правая рука сжалась, едва ли не ощутив в ладони призрачную тяжесть клинка, но, тем не менее, он справился с собой.