Нож сновидений

– Дайлин и так удавалось сдерживать их достаточно долго, – невозмутимо отозвалась Бергитте. В узах царило нерушимое спокойствие. – Она удерживала Конайла дольше, чем я думала. И Каталин до сих пор с ней. В любом случае, мальчишек отделяет от неприятеля несколько сотен людей, и я не вижу, чтобы кто-нибудь пытался прорубить им дорогу.

Это верно. Троица бессмысленно размахивали мечами шагах в пятидесяти от того места, где гибли люди. Однако пятьдесят шагов не помеха для лука или арбалета.

На крышах домов стали появляться стрелки, – сначала дюжины, а потом и сотни лучников и арбалетчиков карабкались на коньки крыш, ползя по черепице, словно пауки, чтобы занять позицию, удобную для обстрела людских масс внизу. Один поскользнулся и упал, его тело рухнуло на солдат, толпящихся на улице, и теперь дергалось каждый раз, когда о него спотыкались. Еще один отпрянул назад, ему в бок вонзилась стрела, – от удара раненый свалился с крыши. Он также приземлился на людей, и о его тело тоже стали беспрестанно спотыкаться.

– А плотно их зажало! – восхищенно заметила Бергитте. – Теперь им даже не поднять лук, не говоря о том, чтобы натянуть его. Держу пари, мертвым просто некуда упасть. Осталось совсем недолго.

Тем не менее, резня продолжалась еще добрых полчаса, прежде чем раздался первый вопль:

– Пощады!

Солдаты неприятеля начали срывать шлемы и водружать их на рукояти мечей или поднимать их над головой, рискуя жизнью в надежде выжить. Пехотинцы отшвыривали шлемы и поднимали пустые руки. Всадники бросали копья, шлемы и мечи и тоже вздымали руки. Крик рвался из тысячи глоток, распространяясь среди вражеских воинов, словно лихорадка.

– Пощады!

Илэйн спустилась обратно в седло и села, как следует. Дело сделано. Теперь предстоит выяснить, насколько хорошо.

Конечно же, сражение не прекратилось внезапно. Некоторые изо всех сил пытались сопротивляться, однако это были единицы, – их убивали или заваливали те, кто не желал умирать. Наконец даже самые упертые начали складывать оружие, и пусть не все молили о пощаде, гомон все же стоял оглушительный. Обезоруженные солдаты, без шлемов, латных нагрудников и других доспехов, вереницей потянулись, подняв руки, сквозь ряды Гвардейцев. Алебардщики пасли их, словно стадо овец. Да и сами пленники напоминали теперь овец на скотобойне. То же самое, наверняка, творилось и на прилегающих узких улочках Нижнего Кэймлина, и у ворот, потому что отовсюду неслись лишь крики о пощаде, да и те уже стали стихать, когда люди поняли, что их мольбы услышаны.

Солнцу понадобится еще час, чтобы добраться до зенита, но дворян уже отделили от остальных. Менее знатных препроводили в город, где их будут удерживать до получения выкупа. Они выплатят его, как только трон перейдет в надежные руки. Первыми наиболее значимыми представителями знати, которых привели к Илэйн Чарлз и дюжина Гвардейцев, оказались Аримилла, Ниан и Эления. У Чарлза из прорези в рукаве виднелась кровоточащая рана, а на его блестящем нагруднике появилась вмятина, которую, по всей видимости, оставил после себя удар боевого молота, однако лицо Капитана за щитками шлема было спокойно. При виде этих женщин у Илэйн словно камень свалился с души. Остальных отыщут среди мертвых или раненых. Похоже, обезглавить оппозицию все-таки удалось. По крайней мере, до тех пор, пока не прибыли Луан и остальные. Телохранительницы, наконец, расступились перед Дочерью-Наследницей, так, чтобы она смогла предстать перед своими пленницами.

Все трое были разряжены так, словно собрались на коронацию Аримиллы. Алое шелковое платье самой Аримиллы было расшито на груди мелким жемчугом, а по рукавам была пущена вышивка в виде белых львов, стоящих на задних лапах. Пленница покачивалась в седле, и в ее глазах застыло то же ошеломленное выражение, что и у ее солдат. Стройная Ниан сидела в седле прямо, на ней было синее платье с Тремя серебряными Ключами Араунов на рукавах и серебряным узором из завитков на груди. Ее блестящие черные волосы удерживала серебряная сетка, украшенная сапфирами. Женщина выглядела скорее покорной, чем оцепенелой. Она даже попыталась улыбнуться, но улыбка вышла слабой. Эления с волосами цвета меда, облаченная в зеленый наряд, искусно расшитый золотом, мрачно переводила взгляд с Аримиллы на Илэйн и обратно. В узах в равной степени присутствовали триумф и презрение. Бергитте ненавидела этих женщин не меньше, чем сама Илэйн.

– Некоторое время вы погостите у меня во Дворце, – сообщила им Илэйн. – Надеюсь, ваша казна достаточно велика. Ваши выкупы станут платой за войну, которую вы затеяли.

Несколько злорадно с ее стороны, но внезапно ей захотелось поступить именно так. Их казна никогда не была особо большой. Они назанимали куда больше, чем могли отдать, – все, чтобы нанять наемников. И перекупить наемников противника. Без выкупа их казна и так практически пуста. А с выкупом их ждет полное разорение.