Ну, здравствуй, брат...

Медленно двигаясь вдоль длинного факультетского стола, прижав руки к животу, я изображаю внезапный приступ «медвежьей» болезни, изображаю на лице и в походке острую боль в животе. Пересекаю Большой зал, открываю высокую дубовую дверь и оказываюсь в просторном холле. Закрыв дверь за собой, бросаюсь через зал к огромным входным, парадным дверям, с силой распахиваю их и выбегаю на свежий воздух.

Еще есть время остановиться, но ноги сами несут меня с огромного каменного двора-площади по каменному мосту к нагромождению камней древнего друидского капища, похожего на Стоунхендж, и дальше, вниз по холму, к хижине, на опушке Запретного леса, все дальше и дальше от Хогвартса, все дальше и дальше от Слизерина.

Никто не гонится за мной. Я тогда совсем забыл про своего эльфа, про верного сержанта Пеппера. Я углубляюсь в лес. Не помню, сколько я брел между деревьями, пока не вышел на большую поляну. Перевел дух, попытался привести свои мысли в порядок и решить, что делать дальше.

И вот оно — решение. Мрачное видение, как конь из Апокалипсиса, надвигается тень, фестрал с жуткими светящимися глазами, приближается ко мне. Мне надо поблагодарить души погибших телохранителей и морских пехотинцев, отдавших свои жизни в раскаленном Бейруте, защищая посланника Британии и его семью. Я и Анна знаем, что это за крылатые кони, знаем их возможности. Это не прекрасные крылатые кони парадной абраксанской породы. Но, тем не менее, достаточно погладить их по холке, залезть — заскочить верхом и решительно произнести одно слово — Авалон!

Тяжелый четырехчасовой перелет из Шотландии через весь остров в Лондон. Конь уверенно резко спикировал прямо на лужайку перед парадным входом в наш замок. Ветер свистит в замерзших ушах, но какое счастье, что я вот-вот окажусь дома, согреюсь и смогу все объяснить маме и папе…

А меня явно уже ждут. Конь коснулся травы и резко, амортизировав приземление, выпрямился. Я перебросил ногу через круп крылатого коня и соскочил на землю. Я не хочу смотреть в глаза родителей, но этого не избежать. На песчаной, из белоснежного кварцевого песка площадке перед главным входом, освещенной факелами, стоят папа, мама и… Альбус Дамблдор.

— Объяснитесь, молодой человек! — строго произнес папа.

— Мне нечего вам сказать, кроме того, что я уже говорил, — начинаю хрипло отвечать, слабо шевеля замерзшими губами. — Я! Никогда! Не буду! Учиться в СЛИЗЕРИНЕ!

— Может быть, чтобы стать настоящим великим волшебником, иногда надо прислушиваться не только к своим желаниям… — начал было Дамблдор, подняв на меня свои голубые глаза, просто пронизывающие насквозь, как рентгеновским излучением.

— Тогда я недостоин звания волшебник, маг, чародей! — Воскликнул я в ответ. Позднее, я много думал, правильно ли я тогда поступил? Но буйствующий подросток, закусивший удила, это стихия, с которой не всегда справляются и родители. Просто… иногда надо дать ему перебеситься. Но тогда мои мозги отказали.

— И я не хочу быть ТАКИМ волшебником! Салазар Слизерин может спать спокойно в своей могиле! — Я прокричал им это в лицо, бросил им в лицо, а затем… выхватил из нагрудного кармана пиджака, из-под мантии, свою волшебную палочку и, переломив ее на резко поднятом вверх правом колене пополам, бросил обломки им под ноги.

Мама вскрикнула, как от острой внезапной боли и прижалась к отцу, почти лишившись чувств. Дамблдор и отец мрачно стояли и смотрели на два обломка, соединенные небольшой перемычкой, упавшие на белоснежный кварцевый песок, на слабые искры, красные и зеленые, слабо сыпавшиеся из палочки, медленно затухая…

— Завтра утром я уеду к дяде Джеффри… — медленно произнес я, как завороженный, смотря на то, как умирает моя волшебная палочка. Острая боль внезапно пронзила мое сердце, но я закончил фразу. — Простите, что так получилось, но для меня… учиться в Слизерине… невозможно. И не надо меня провожать.

Я развернулся и пошел к входу. Никто меня не остановил.

Глава 2. Поездка в Америку.

Дядюшка Джеффри. Вообще-то он мне не дядя. Джеффри Гордон — дядя моего папы, младший брат моего деда по отцу. Но дядюшкой у нас его все так и называют. Он вечный «позор» нашей семьи. Сквиб. Никто не знает, почему в чистокровных семьях рождаются дети, лишенные наследственного гена волшебства. Хотя, мне бы хоть немного стать таким же сквибом, как дядя моего отца.