Нусантара

Однако обещанный скорый отдых все не приходит и не приходит. Перед глазами проплывают то огромные, пожирающие червей планарии, то шествие стройной колонны мушиных личинок, то мясоподобный цветок раффлезии или глазированные кувшинчики насекомоядного непентеса. Вспоминаются буйные болотные заросли папоротника глейчении и миниатюрные белые цветочки лесного гиганта гордонии. Кручусь на жестком ложе, но сна ни в одном глазу.

Наконец понимаю, в чем дело: вечерняя прохлада перешла в нестерпимый холод, сырой, пронизывающий. В хижине есть лампа, посуда и многие мелкие предметы комфорта. Все это красноречиво свидетельствует, что о гостях в саду Чибодас думают и заботятся, но одеял или вообще чего-нибудь, чем можно было бы укрыться, нет. Здесь, в сыром и туманном горном климате, любая ткань моментально бы заплесневела. Но все-таки как хорошо было бы сейчас завернуться в одеяло или хотя бы в плащ-палатку! Наконец засыпаю тревожным, прерывистым сном.

Утром двинулись дальше к вершине. Деревья все более низкорослы и заскорузлы. Одни из них приобретают типичную для морских побережий флаговидную форму, другие растут почти в горизонтальной плоскости на крутых горных склонах. Зато гуще и плотнее становится травяной покров. Яванский рододендрон с его ярко-красными цветами превращается здесь из эпифита в самостоятельно растущий кустарник. Кустарники и травы начинают уже явно преобладать. Бросаются в глаза цветы примулы на стеблях метровой высоты. Вот яванский апафалис, похожий своими белыми, волосистыми листьями на эдельвейс наших горных вершин. Это знаменитая примула империалис, встречающаяся только здесь да еще в Гималаях. Но цветы ее все же поразительно схожи с нашими подмосковными баранчиками. А вот еще более удивительное напоминание о Подмосковье — земляника. Листья, цветочки, ягоды. У ягод тот же необыкновенный аромат.

— Туан, — тихий голос и мягкое прикосновение к плечу. — Проводник указывает на близкую вершину. Да уж недалеко осталось. Но откуда же здесь земляника. Проводник словно угадывает мой безмолвный вопрос и произносит, показывая на пучок земляники:

— Фрагария веспа. Тейсман.

Да, опытные посадки земляники произвел здесь все тот же неутомимый Тейсман, благодаря неустанным многолетним хлопотам которого существует и этот девственный лес, и гостеприимный (но, увы, такой холодный) «Приют носорога». Лесная земляника хорошо принялась в культуре, а затем легко вернулась к дикому состоянию.

Но вот мы и на вершине. Ровный кратер бездействующего уже сотни лет вулкана зарос травой, кустарником и редкими деревьями с мертвыми в большинстве ветвями, увешанными прядями седых лишайников.

Мы очень рассчитывали, что с вершины Пангерангго откроется замечательный вид на Западную Яву вплоть до Яванского моря. Но весь горизонт был застлан сплошным туманом или облаками и лишь в ближайшем разрыве виднелся базальтовый кратер Геде, который, по образному выражению местных жителей сунданцев, «не спеша покуривал свою трубку». Мы так ничего и не увидели, кроме внушительной воронки с крутыми, обрывистыми краями и столба то ли дыма, то ли пара.

Спускались форсированным маршем, так как ни меня, ни, видимо, моего спутника не вдохновляла перспектива ночевать еще раз в прохладе «носорожьего приюта». Поэтому к вечеру мы уже были в гостеприимном гестхаузе Чибодаса, а на следующее утро я отправился восвояси, в Богор.

Последний вечер в Богоре. На следующее утро за нами должны заехать индонезийские коллеги, чтобы отправиться в Бандунг. Мы с Валентином долго бродим по саду и возвращаемся домой уже в полной темноте под оглушительную музыку цикад и своеобразное звучание лягушек-древесниц, которое очень трудно назвать кваканьем. В одном месте цикады стрекотали так оглушительно, что Валентин убежденно сказал:

— Это не цикада, это работает мотор.

Он долго искал несуществующий мотор, а я меж тем следил, как двигается в темноте многоножка, оставляя за собой светящийся слизистый след. В ночном саду светились похожие на опенки грибы, причем слабый, мертвенный свет излучали не только шляпки или ножки, а весь контур гриба. Медленными трассирующими пулями пролетали светлячки, а надо всем этим распростерлось темное небо южного полушария с яркими непривычными созвездиями, среди которых мы сперва долго пытались найти прославленный Южный Крест, пока не сообразили, что здесь он закрыт от нас громадами Геде и Салака.

Утром по живописнейшей, но уже частично знакомой мне дороге через Сиианглайю и перевал Пунчак мы отправились на машине в Бандунг.

3 В БАНДУНГЕ

Наступил праздник и у наших геологов. Если Богор — биологическая столица Индонезии, то Бандунг с не меньшим основанием можно назвать ее геологической столицей. Здесь находится Геологическое управление Индонезии, Технологический институт с очень сильным геологическим факультетом и несколько других учреждений того же профиля. Бандунг будет основной базой нашей экспедиции.