Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья

– Духи восприняли эту душу как почти рассеявшуюся, но одна ее часть не нашла выхода из тела. Что-то раскололо ее, – он покачал головой, – это могло быть сильное желание или… страх. Я полагаю, он хотел спасти своего брата, это и было его заветной мыслью в момент смерти, вследствие чего две их души слились воедино. Та часть Ван Цзяня, которую забрали Шаньшэнь, отправилась в Диюй, а в его тело, перетянутые этим желанием, проникли три души его брата.

Гу Юшэн подошел чуть ближе, глядя на Ван Цзяня.

– Значит, его брат тогда не умер, раз три души еще были в его теле. Он еще дышал, когда оставшийся дух Ван Цзяня призвал их, чтобы защитить брата от смерти. Он чувствовал силу в своем теле и знал, что может выжить.

Пэй Сунлинь, который сидел возле Ван Цзяня спиной к остальным, увидел, как покраснели уголки его глаз и сжалась левая рука на плаще. Раненый изо всех сил пытался дышать ровно и притворялся спящим, чуть отвернув голову к стене, хотя слышал каждое слово.

Цзин продолжил:

– По законам Неба такое вселение противоречит всем правилам. На императорском суде этот акт могут посчитать за насильственный захват тела, но…

Пэй Сунлинь, заметив, как Ван Цзянь судорожно выдохнул, вскочил на ноги, разворачиваясь к мужчинам:

– Слышь, умник, иди со своими догмами к демоновой матери, не сотрясай тут воздух! Эти люди тринадцать лет бились за вашу поганую империю, чтобы последнего из них еще и судили за то, что он выжил?! Остался в живых и остался! Какая к демону разница как! Он не нарушал никаких законов! Вселиться в тело нельзя без применения темных техник, вот за них и судят! – Тяжело дыша, он без страха обрушился на Цзина. – Его брат сам пошел на это и защитил его, в чем ты, мать твою, собрался его тут обвинять?! Душа Ван Цзяня восстановится в Диюе и отправится на перерождение! Да, она разделена и потрепана, да, понадобится больше времени, чтобы ступить на круг реинкарнации, ну и что с того?!

Цзин спокойно посмотрел на него своими мрачно светящимися глазами и так же выступил вперед, угрожающе понизив голос:

– Думай, с кем говоришь.

– Ты мне не указ, твою мать, – усмехнулся взбешенный Пэй Сунлинь. – Ты не мой князь и не мой господин. Ты находишься на нашей земле, так что советую тебе подумать, что и кому ты тут предъявляешь.

Гу Юшэн неверяще хмыкнул, поражаясь наглости проводника. Окинув Цзина взглядом, он снова посмотрел на Ван Цзяня.

– Разберись с этим, – кивнул генерал и вышел из пещеры, пройдя мимо костра, возле которого сидели остальные путники, что внимательно слушали перепалку.

Пока двое мужчин тихо рычали друг на друга, Лю Синь все изучал раненого.

Он не помнил, чтобы Ван Цзянь упоминал о своем брате или выделял кого-то из отряда. Только если…

Лю Синь распахнул глаза, вспоминая один момент.

Командир отряда лучников успел сразить двоих, прикрыл спину своего командующего от третьего и зашелся в хриплом стоне, воздетый на рога.

– Брат!

Юноша пристально всмотрелся в лицо раненого.

Это был тот самый командир отряда лучников, который только и делал, что ворчал на него и сетовал на юный возраст Лю Синя, бахвалясь своими сражениями. Тот самый человек, который лишь раз выказал беспомощность, веля юноше забыть о всех них, потому что они уже мертвы. Лю Синь отчетливо помнил страх и нежелание умирать в его дрожащем голосе, только теперь подмечая схожесть раненого с Ван Цзянем.

Присев рядом, юноша осторожно прикоснулся к его плечу.

Лучник вздрогнул и повернул к нему голову, приоткрывая слезящиеся глаза.

Цзин и Пэй Сунлинь тут же замолчали.

– Лучше бы я умер, – прохрипел раненый.

Лю Синь тяжело вздохнул, чуть сжимая его плечо:

– Твой брат спас тебе жизнь, а ты спас его в тот момент. Как бы то ни было, ты должен жить дальше. Часть его все еще с тобой.

Лучник больше не мог сдерживаться. Все это время, слушая разговор двух мужчин, он изо всех сил уговаривал себя сохранить хоть крупицу самообладания и ясности ума. Несчастный чувствовал, как с каждой секундой все глубже погружается в отчаяние.

Закрыв лицо ладонью, он, не обращая внимания на боль, дал волю горестному плачу, рвавшемуся из его пробитой груди.