o 0a115616b968c99b

она в Ченстохове детей вылечивала, и будущее тоже предсказывает!»

-Идолопоклонники, - еще слышно проговорила Мирьям дочери. Та презрительно сморщила

нос, и мать велела: «Пошли, посмотрим, как там мальчики справляются, все же с утра нас

дома не было».

Мирьям, было, повернулась, но застыла, услышав звонкий, детский голос: «Блаженная пани

Эльжбета совершила чудо в Ченстохове, исцелив больного ребенка, о чем свидетельствует

письмо настоятеля монастыря Ясной Горы! Подайте на пропитание блаженной, Иисус и Дева

Мария не оставят вас своими милостями!»

Собеседница Мирьям перекрестилась, и, достав из бархатного мешочка серебряную монету,

толкнула Мирьям локтем: «Пойдемте, пани, вон, девочка ходит, подаяние собирает».

-Мама! – прошипела Элишева, но Мирьям уже проталкивалась через толпу.

Она замерла, увидев невысокую, стройную женщину в опрятном синем платье и светлом

платке. Та стояла, опустив руки, рядом со стеной Мариацкого костела. Каштановые косы,

спускались на спину, синие, как небо, глаза, смотрели куда-то вдаль.

-Пани Эльжбета – тихо проговорила Мирьям. «Пани Эльжбета!»

-Блаженная пани Эльжбета, - согласился снизу детский голосок. «Подайте, пани, на хлеб для

блаженной, и да поможет вам Господь».

Маленькая девчонка в таком же синем платье, вскинула на Мирьям большие глаза, и со

значением потрясла серебром в холщовом мешочке.

-И да поможет вам Бог, - настойчиво повторила девчонка.

Мирьям похолодевшими пальцами нашла монету в своем кошельке, и, опустив ее в

мешочек, сглотнув, спросила: «А ты кто?»

Девчонка пожала плечами. «Дочь ее, Мария. Благослови вас Господь, пани». Она

вывернулась из-под руки Мирьям, и звонко, - так, что даже голуби, курлыкавшие на площади,

затрепыхались и встали на крыло, - закричала: «Благотворящий бедному дает взаймы

Господу! Творящие милостыню будут долгоденстовать!»

Блаженная вдруг протянула руки вперед и запела нежным, тихим голосом – толпа сразу же

замолкла.

-Maryjo płacz, bym w Twoich łzach

Odnalazł cząstkę mych codziennych spraw

Ufając tak powierzam się

W cierpieniu spraw, by Bóg umacniał mnie

-«Слезы матери», - вспомнила Мирьям. «Это ведь так и называется, «Слезы матери».

Господи, что же с ними случилось, бедными?

Она решительно тряхнула укрытым кружевным чепцом головой и, найдя в толпе девчонку,

присев, сказала: «Где твой отец? Где братья?»

Девчонка посмотрела на нее синими, материнскими глазами, и, пряча под платье холщовый

мешочек с подаянием, удивилась: «Нет у меня никаких братьев. А отец, - она погрустнела, -

не знаю. Я его ищу».

-Забирай мать, и пойдем со мной, - велела, поднимаясь, Мирьям.

Белый голубь, затрепетав крыльями, сел на плечо блаженной, и та, неожиданно сильным

голосом сказала, так и глядя впереди себя: «А вы Богу молитесь, милые, молитесь, ибо

придет час горя и невзгод. Господь царствовал, Господь царствует, Господь будет

царствовать, во веки веков!»

Толпа, восхищенно ахнув, крестясь, стала опускаться на колени.

Элияху Горовиц оглядел братьев – они сидели за длинным столом, и строго сказал: «Так,

молитву прочли, теперь каждый берет свою тарелку и относит на кухню!». Самый младший,

Менахем, которому не было еще и двух, пухлый, с длинными, как у девочки, волосами,

запыхтев, потянулся за посудой.

Элияху рассмеялся, и, подхватив брата, поцеловал его в щеку: «Я уберу! А ты, - он подозвал

двенадцатилетнего Меира, - проследи, чтобы все, кому надо спать – спали».

-А ты что будешь делать? – поинтересовался Меир, глядя снизу вверх на высокого,

широкоплечего старшего брата. Элияху щелкнул его по носу, - не больно, - и

покровительственно сказал: «Заниматься, понятное дело, я не хочу приезжать в Амстердам

совсем невежей».

Меир присел на окно, и, глядя на чистый, выметенный, выложенный серым булыжником

двор, спросил: «А ты сможешь одновременно учиться медицине и в этой ешиве новой, не

тяжело тебе будет?».

-Ну, - Элияху почесал светлые, вьющиеся волосы, - у меня нет выбора, дорогой брат. Папа

мне сказал, что без звания раввина мне даже и думать нечего об Университете Падуи. Так

что, - подросток развел руками, - придется потерпеть.

Меир скорчил гримасу. «Ну, тебе весной было тринадцать, лет через пять доучишься в

ешиве, и отправляйся в Италию. Ты же не помолвлен, в отличие от меня, папа меня на свое

место прочит, так что мне придется жениться, тоже лет через пять».

Элияху разложил свои тетради, очинил перо, и рассудительно заметил: «Ну, кому-то надо и

папу заменить, тем более, ты у нас способный, - он рассмеялся, и Меир сердито заметил:

«Ты-то – все равно меня умнее».

-Не подлизывайся, - ответил брат, - все равно тебе придется младших укладывать.

Менахем, что появился в дверях, всплеснул толстыми ручонками и радостно сказал: «Мама!

Мама!».

-Быстро в спальни, - прошипел Элияху младшему брату. «Там четверо должны уже быть в

кроватях, и Менахем - тоже! А остальные пусть начинают заниматься, я сейчас к ним

поднимусь, проверю».

-Как вы тут справлялись? – раздался громкий голос матери. Меир в панике подхватил

открывшего рот от удивления младшего брата, и ринулся вверх по деревянной, узкой

лестнице.