o 0a115616b968c99b

рассмеялась, присев на корточки: «И, правда, как много! А потом можжевельника нарву!»

Она услышала сзади чье-то дыхание, и, было, стала поворачиваться, как сильная рука

накинула ей на голову мешок. Завизжав, Полли стала отбиваться, но мужской голос сказал

что-то грубое – на незнакомом языке. Она почувствовала жжение веревки – ей скручивали

руки за спиной, а потом та же рука подсадила ее в седло.

- Sàmhchair! – велели ей, и Полли, ощутив, как ее встряхивают за плечи – подчинилась.

Лошадь стала взбираться на холм, и в шуме ветра она услышала смутно знакомый, низкий,

презрительный голос.

- Sàmhchair! – повторили ей и кто-то, наклонившись к ее уху, с резким акцентом, медленно,

велел: «Молчи!».

Полли только кивнула головой. Лошади пустились рысью, и она ощутила брызги холодной

воды у себя на ногах.

Маленький отряд миновал брод на Твиде и, выехав на северную дорогу, скрылся в густом,

влажном, вечернем тумане.

На грубый каменный пол были брошены серые шкуры. Человек, сидевший у камина,

поднялся, и, сняв со стены смолистый факел, подойдя к бойнице, вгляделся в темное

пространство воды.

-Какой ветер, - пробормотал он, отбросив на спину длинные, спутанные, черные волосы, кое-

где тронутые сединой. «Никто в здравом уме не выйдет на озеро, да еще и ночью. Вот и

хорошо».

Он вернулся к огню, где под старым, продавленным, обитым дырявой кожей креслом,

дремали два огромных волкодава.

Мужчина взял оловянную флягу, что лежала на полу, и, выпив, потрепал собак по головам.

Те довольно заурчали, и он, откинувшись в кресле, закрыв глаза, подумал: «Господи, скорей

бы домой, а то здесь, на юге, вот уж воистину – все чужое».

Он приоткрыл голубой глаз и посмотрел на поднос, что стоял у выхода из комнаты.

-Ладно, - пробормотал себе под нос мужчина, - чем быстрее я с этим покончу, тем лучше.

Лестница была узкой, со стертыми от старости ступенями, пахло сыростью, в свете свечи

были видны темные пятна плесени на камнях.

Он открыл ржавую железную решетку, и сухо сказал, по-английски: «Я вам поесть принес».

Женщина вскочила с груды соломы и, помотав растрепанной, темноволосой головой, -

простой чепец лежал на полу, потребовала: «Немедленно отпустите меня к семье, слышите!

Как вы смеете держать меня в плену, и кто вы вообще такой!»

Он окинул взглядом простое, коричневой шерсти, измятое платье и надменно ответил:

«Кеннет Маккензи, лорд Кинтейл, к вашим услугам. Как только ваша семья заплатит выкуп, я

вас верну. И даже сам, лично провожу до границы».

-Вас повесят – злобно пообещала женщина, блестя черными, огромными глазами. «Повесят,

как последнего бандита».

-Я член Тайного Совета Шотландии, - лениво ответил Маккензи. «Навряд ли».

-У нас, кажется, общий король, - сладко улыбнулась женщина, - и законы тоже – общие.

Повесят, не сомневайтесь». Она присела на корточки, и, присмотревшись к миске, спросила:

«Что это?»

-Кровяная колбаса и овсянка, - хмуро сказал шотландец. «Ешьте».

-А она не крестьянка, - вдруг подумал Кинтейл. «И акцент у нее не местный».

Полли с отвращением взглянула на поднос, и, выпрямившись, откинув голову, отчеканила:

«Меня зовут Полина Говард, вдовствующая графиня Ноттингем. Немедленно отпустите

меня, что вы за мужчина, что за рыцарь, если позволяете себе издеваться над женщиной!»

-Рыцари, мадам, - издевательски проговорил Кеннет, - это у вас, на юге. Вы нас называете

бандитами, - так и не удивляйтесь, что вы ведем себя, как подобает разбойникам. Впрочем, -

мужчина коротко поклонился, - простите, я не знал, что вы – графиня, - он указал на ее

простое платье.

Полли подошла к нему, и, закинув голову, яростно, сказала: «Так, значит, вы пришли сюда,

чтобы меня изнасиловать, раз думали, что я простолюдинка? Стыдитесь, лорд Кинтейл,

никакая женщина, никакой человек не заслуживает такого обхождения!»

-Расскажите это своим сассенахам, - так же яростно ответил Кинтейл. «И я не собирался вас

насиловать». Он наклонился и поднял лежащую на соломе шаль. «Наденьте, тут холодно».

-Какая забота! – ядовито сказала Полли. «Впрочем, да , если я заболею и умру, лорд

Кинтейл, вы не получите свое золото».

Она сложила руки на груди и вздернула смуглый подбородок. «Зачем вам вообще деньги, вы

же богатый человек», - Полли обвела рукой стены замка.

Кеннет посмотрел на миску и хмуро сказал: «Вы будете есть, или нет? А то я голоден».

-Я не лошадь, чтобы жевать овес, - отрезала Полли.

Он присел на солому, и, запустив пальцы в миску, нехотя ответил: «Это не мой замок. Так,

приятеля. Он сейчас в Эдинбурге. А я, - он вдруг улыбнулся, - живу очень далеко».

-В горах, я знаю, - Полли покосилась на миску и потребовала: «Хоть кусок мне оставьте,

лорд Кеннет, а то, я смотрю, вы хотите, чтобы я с голоду умерла».

Он протянул ей колбасу и спросил: «Откуда?».

-Моя сестра, - сказала Полли, жуя, - была фрейлиной при дворе королевы Анны, тут, в

Эдинбурге, давно еще. Она тут жила три года. Я вас увидела на рынке, в Бервике, пришла

домой, в усадьбу, и спросила у нее – не слышала ли она о вас?

-Почему? – поинтересовался лорд Кинтейл, и, с сожалением взглянув на пустую миску,

сказал: «Хорошо, но мало, конечно».