o 0a115616b968c99b

-Спасибо, что напомнила- желчно ответил брат, погладив ухоженную, золотисто-седую,

пахнущую мускусом бородку. «Только Марья сама от меня никуда не пойдет, знаешь же. И

потом – за Михайло Даниловича я бы хоть завтра ее отдал, он мужик взрослый, разумный, за

ним она, как за каменной стеной будет, да только ты сама видела, - для него она все равно,

что дочь, али сестра».

Марфа вздохнула: «Ну, смотри. Марья-то не перестарок еще, конечно, но все равно…, -

женщина не закончила и пожала плечами.

-Красиво тут, - тихо сказал Маша, вернувшись, взяв отца за руку. «И зеленое все, какое, хоть

и зима еще. И в Париже мне тоже понравилось, особенно лавки»

-Господи, - подумала Марфа, - бедная девочка. Немудрено, что Матвей ее так балует, она

ни в чем отказа не знает – он же на дочь надышаться не может, да и Маша тоже – все время

рядом с ним. А так выправилась, конечно, болтает бойко, книги читает. Ох, замуж бы ее,

конечно, да только за кого? Кто с Матвеем-то уживется?

-А мы как в Кале? – спросила Маша. «На лодке поедем?».

-Нет, - ответил Матвей, - тут корабли прямо к причалу швартуются, гавань глубокая. Вон, и

багаж наш уже на палубе. Сейчас перекусим, в том трактире, надеюсь, повар не сменился?

-Все тот же, - улыбнулась Марфа, - из гугенотов. Пирога из почек не подадут.

-Вот и славно, - пробурчал Матвей, и крикнул носильщикам: «Осторожней с этими ящиками,

другого такого бургундского тут не найдешь!»

Спустили трап, и Марфа весело сказала племяннице: «Ну, ты первая!». Маша накинула

меховую, короткую пелерину и рассмеялась: «Спасибо, тетя!».

Цезарь, громко залаял, ринувшись в Темзу, и адмирал одобрительно сказал: «Сразу двух

сняла, Мэри. Все-таки ты удивительно метко стреляешь».

По равнине разливался нежный, холодный свет зимнего утра. Трава под ногами была чуть

побита изморозью, и Питер, подышав на руки, улыбнулся: «Да и вы, адмирал – не забыли,

как это делается».

Виллем поднял ружье и вдруг, проследив глазами за медленно летящей цаплей, улыбнулся:

«Вспомнил, как мы с его светлостью сегуном Токугавой в Японии охотились. Уж больно она

красива, пусть себе живет дальше».

Цезарь положил к ногам Мэри уток, и, отряхнувшись, потерся головой о ее ладонь. «Десяток

уже есть, - сказал Питер. «Может, вернемся, а то к завтраку опоздаем».

-Не опоздаем, - безмятежно отозвалась сестра, заряжая короткий мушкет. «Сегодня Энни

его готовит, пока она накроет на семерых, мы еще постреляем».

-А где ты такой взяла? – заинтересовался адмирал. «Он с дробью?».

-Угу, - Мэри подозвала к себе собаку и велела: «Ищи!» Цезарь исчез в камышах и женщина,

поправив капюшон короткого плаща, улыбнулась:

-На «Открытии» будет два десятка вот этих, - Мэри нежно погладила ствол и два десятка

обычных мушкетов – ну да они для крупной дичи. А из них, - птица, хлопая крыльями,

закружилась над камышами, и Мэри, даже не целясь, выстрелила, - как раз всякую мелочь

хорошо бить. Ну и пистолеты, конечно, - она приняла утку от Цезаря, и, бодро сказала: «Ну,

давайте, еще немного пройдемся!»

Она побежала вверх по берегу реки и Питер, смотря ей вслед, тихо сказал: «Адмирал, а там,

ну, на севере, опасно?»

Виллем погладил бороду: «На морях везде опасно, мальчик мой, я знавал людей, которые в

Индию и Африку плавали, а потом шли ко дну в виду голландских берегов. Море есть море.

Я же на север и не ходил никогда, ну, если не считать того раза, что мы с Матиасом за вами

ездили».

Питер натянул черные, тонкой кожи перчатки и обернул вокруг шеи серый, грубошерстный

шарф. «Холодно как, - пробормотал он. «Солнце взошло почти, а все равно – холодно. А там

как, ну, куда Мэри и Генри плывут, всегда мороз?».

Виллем усмехнулся: «Там еще и полгода ночь, без просвета. Но все же, - он прервался и

помахал рукой падчерице, - я уверен, что там есть открытое море. Это как с той землей на

юге, где мы с Янсзоном высаживались – нас, помню, в лицо дураками называли, а мы

наплевали на всех, и нашли ее. И Гийом покойный прав был – это не остров, а континент».

-Генри мне показывал карты, - задумчиво сказал Питер, - он настаивает на своем –ну, что

Северо-Западный проход существует.

-Он был бы никчемным капитаном, если бы не умел настоять на своем, - Виллем помолчал.

«Хорошо, что Мэри с ним едет».

-Почему? – удивился Питер. «А , ну, впрочем, она лекарь, натуралист...»

-Не поэтому, - Виллем посмотрел на белокурые, короткие волосы падчерицы. Мэри,

наклонившись, держа в руках утку, что-то ласково говорила Цезарю. «А потому, Питер, что

на каждом корабле должен быть хотя бы один человек, которому капитан полностью

доверяет. Взрослый человек, не дети».

-Но экипаж.., - попытался сказать мужчина.

-Экипаж – это люди, дорогой мой, - вздохнул отчим, - а с людьми на морях разное случается.

Мне Ворон, во время оно, рассказывал, как у него на «Клариссе», ну, на первом его корабле,

бунт поднялся. Он тогда мальчишкой совсем был.

-И что он сделал? – Питер стал убирать уток в охотничью сумку.

Виллем помолчал: «Сначала убил вожаков, а потом выстроил всю команду, вдоль борта и

пристрелил каждого третьего».

Питер посмотрел на двух белых, изящных лебедей, что качались в заводи и сказал: «Да».